...единственно возможное состояние ума - удивление. Единственно возможное состояние сердца - восторг. Небеса, которые вы видите сейчас, вы никогда не видели прежде. Сейчас - есть идеальный момент. Будь счастлив этим. (с)
По заявке: Т. Пратчетт. "Санта-Хрякус" Чай-Чай | Сьюзен. Воскресший на Страждество ассасин. "В такую ночь исполняются желания, не правда ли?!"
Жизнь прекрасна-2
читать дальшеСамым трудным оказалось признать, что это правда. Ну вы знаете, как бывает. Например, когда действительность падает на вашу голову с невинностью баллистической ракеты, нелегко поверить, что да, именно вам и именно сейчас выпало на долю разгребать последствия.
Сьюзен еще раз взвесила в руке чайник. Тяжеловат для детской, но госпожа Гетра предпочитала основательность во всем. Как бы снова не помер...
— И не мечтай, — сказал лежащий на полу Чай-Чай.
Преисподняя на Плоском мире — любопытнейшее явление. И вряд ли там было место для такого как Чай-Чай. Во-первых, он не верил, что ад существует где-нибудь еще, потому что творил его сам, и ни где-нибудь, а прямо вокруг себя, во-вторых, демоны едва поняли, что им светит перспектива провести с душой Чай-Чая пару-другую вечностей, быстренько отказались от контракта. В итоге после своей смерти Чай-Чаю некуда было деваться, как идти прямиком в Данманифестин, пристанище богов, в местные чертоги и залы, где, по его мнению, должен был находиться рай, сияющий и грандиозный. В рай Чай-Чай верил, как никто другой. Наверное, одной его веры хватило бы на то, чтобы поднять рай обетованный с пучин космоса, прямо из под лап А'Туина, пронести мимо четырех слонов и возвысить над Краепадом. Честно говоря, боги были недовольны Чай-Чаем. Именно из-за таких людей как он, им приходится обживать этот Парадиз, Кори Челисти, и работать. О, все, конечно, было очень чинно. Боги вежливо пожали душе Чай-Чая руку, напоили чаем, однако оставлять у себя не пожелали и выпроводили обратно в Небытие. Чай-Чай понял, что теперь смело может называть себя неприкаянной душой. Болтаться по Плоскому миру, слов нет, интересно и даже познавательно в некоторых случаях, но Чай-Чаю показалось это недостойно его нынешнего положения, и потому он решил, что должен заниматься тем, что лучше умеет. А именно — выжидать. Следить и выжидать. Когда-нибудь оказия подвернется, не может не подвернуться, и тогда Чай-Чай не оплошает. Он возьмет свое.
Чай-Чай не ошибался, он никогда не ошибался, чем гордился. Ему пришлось ждать всего лишь год. Все это время, не считая коротких отлучек в Гильдию Убийц, когда бесплотный Чай-Чай проверял состояние дел, читал письма и новые учебники, осматривал оружие и подслушивал разговоры убийц, * Чай-Чай находился рядом со Сьюзен. Он следил за каждым ее шагом. За год он узнал о ней больше, чем знала она. Ее пушистое голубое одеяло стало ему как родным, ее серое платье и серая шляпка, ее манера подпирать щеку рукой, когда она злилась, ее родинка на левой лопатке — Чай-Чай проникся до остова своей души. Он знал все книги, которые прочел Гавейн, и имена всех нянь, напуганных Твилой. Ему казалось, что жизнь Сьюзен стала его жизнью. И он видел, что она боится его, не чувствует, не слышит, но боится. Она внучка Смерти, правильно, она должна знать, когда ее смерть станет чьей-то смертью. Например, Чай-Чая.
В ночь на Страшдество Сьюзен получила три открытки — от дедушки, от Твилы с Гавейном и от него. Это было послание на элегантной белой бумаге с традиционной печатью Гильдии Убийц. Доктор Низз по ласковой просьбе Чай-Чая написал всего одно слово «Скоро». Чай-Чай видел, как побледнела Сьюзен. Как изменилась ее прическа, как волосы сами собой заплелись в высокую корону, а белая прядь оплела лоб, как поминальный платок. Чай-Чай даже решил, что Сьюзен отправиться прямо к дедушке, так она испугалась, хотя в его планы это не входило, однако Сьюзен повела себя по-другому.
Чай-Чай удивленно моргнул, обнаружив себя на полу. Получить чайником в лоб бесплотному призраку оказалось так же больно, как когда он был живым, однако... боги, так ведь он жив! Чай-Чай осторожно пошевелил кончиками пальцев. Сел и согнул колени. Затем встал. Он снова жив. Получилось.
— Сьюзен, привет.
— Как у тебя вышло? — хмуро отозвалась она.
— В такую ночь исполняются желания, не правда ли? — Чай-Чай широко улыбнулся и выхватил из ведерка у камина кочергу. — Где Твила и Гавейн?
— Спят. Не проси, как в прошлый раз, чтобы я позвала их.
— Да нет, я не собираюсь, — он помолчал. — Сьюзен, ты боишься меня?
— Еще чего. Я прекрасно знаю, что ты избалованный мальчишка, и мне нечего бояться.
— О да, «привет, я твоя внутренняя няня», я помню, — пожал плечами Чай-Чай и внезапно бросился вперед. Он остановился в каком-то дюйме от Сьюзен, вглядываясь в ее глаза и с удовольствием осознавая, что та дрожит от страха. — Я чувствую твой страх, Сьюзен, отбрось притворство. Ты ведь ждала меня, мечтала, поэтому я вернулся. Никто не учил тебя бояться собственных желаний, а, Сьюзен? Я научу.
— По-моему, ты окончательно свихнулся, — прошептала Сьюзен. — Я тебя не ждала, и не мечтала ни о чем, я просто знала, что ты где-то рядом.
— Внучка Смерти не может угадать, где именно?
— Нет, она просто может поговорить с дедушкой, чтобы тот узнал у богов, что случилось с Чай-Чаем после смерти.
— Тчай-Тчаем. И что, он узнал?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не говорила с дедушкой.
Чай-чай остро чувствовал нехватку стеклянного шарика, однако и одним глазом он видел, что что-то не так. Сьюзен ведет себя странно и смотрит на него странно, и, наверное, прекрасно понимает, что он не хочет ее убивать, что и мстить не хочет, что просто куражится... ну или — да, мстит так мелко, пугая. Однако она не должна вести себя странно и прекрасно понимающе. Это нечестно. Он отбросил кочергу и запустил пальцы в ее волосы, чувствуя, как они заструились по его запястьям, обхватывая их и оплетая.
— Почему ты не говорила?
— Он бы снова разбил твой жизнеизмеритель.
— Ты знала, что я вернусь?
— Я знала, что ты рядом.
— Сьюзен, положи чайник.
— Нет.
Она смотрела на него, прекрасная и ужасная, как в старых добрых сказках. Под стать ему.
— Я так ненавижу тебя, ты бы знала...
— Я знаю.
На один крохотный миг Чай-Чаю показалось, что он может... но он не мог. Он прижался лбом к ее лбу, не отрывая взгляда от ее глаз, жадного, тоскливого, чудного взгляда, такого же, какой был у нее, затем отступил. Быстро, как капелька ртути — и исчез. Выпрыгнул в окно, лишь кружевные занавеси взметнулись. А через долгое-долгое время Сьюзен закрыла его.
* А главное — до нервного тика пугал доктора Низза. Почему-то считается, что у духов, вроде как невинно убиенных, любимым занятием может быть лишь взывание к родным, дабы покарать убийцу. Никто не брал в расчет, что духам иногда тоже надо развлекаться.
Жизнь прекрасна-2
читать дальшеСамым трудным оказалось признать, что это правда. Ну вы знаете, как бывает. Например, когда действительность падает на вашу голову с невинностью баллистической ракеты, нелегко поверить, что да, именно вам и именно сейчас выпало на долю разгребать последствия.
Сьюзен еще раз взвесила в руке чайник. Тяжеловат для детской, но госпожа Гетра предпочитала основательность во всем. Как бы снова не помер...
— И не мечтай, — сказал лежащий на полу Чай-Чай.
Преисподняя на Плоском мире — любопытнейшее явление. И вряд ли там было место для такого как Чай-Чай. Во-первых, он не верил, что ад существует где-нибудь еще, потому что творил его сам, и ни где-нибудь, а прямо вокруг себя, во-вторых, демоны едва поняли, что им светит перспектива провести с душой Чай-Чая пару-другую вечностей, быстренько отказались от контракта. В итоге после своей смерти Чай-Чаю некуда было деваться, как идти прямиком в Данманифестин, пристанище богов, в местные чертоги и залы, где, по его мнению, должен был находиться рай, сияющий и грандиозный. В рай Чай-Чай верил, как никто другой. Наверное, одной его веры хватило бы на то, чтобы поднять рай обетованный с пучин космоса, прямо из под лап А'Туина, пронести мимо четырех слонов и возвысить над Краепадом. Честно говоря, боги были недовольны Чай-Чаем. Именно из-за таких людей как он, им приходится обживать этот Парадиз, Кори Челисти, и работать. О, все, конечно, было очень чинно. Боги вежливо пожали душе Чай-Чая руку, напоили чаем, однако оставлять у себя не пожелали и выпроводили обратно в Небытие. Чай-Чай понял, что теперь смело может называть себя неприкаянной душой. Болтаться по Плоскому миру, слов нет, интересно и даже познавательно в некоторых случаях, но Чай-Чаю показалось это недостойно его нынешнего положения, и потому он решил, что должен заниматься тем, что лучше умеет. А именно — выжидать. Следить и выжидать. Когда-нибудь оказия подвернется, не может не подвернуться, и тогда Чай-Чай не оплошает. Он возьмет свое.
Чай-Чай не ошибался, он никогда не ошибался, чем гордился. Ему пришлось ждать всего лишь год. Все это время, не считая коротких отлучек в Гильдию Убийц, когда бесплотный Чай-Чай проверял состояние дел, читал письма и новые учебники, осматривал оружие и подслушивал разговоры убийц, * Чай-Чай находился рядом со Сьюзен. Он следил за каждым ее шагом. За год он узнал о ней больше, чем знала она. Ее пушистое голубое одеяло стало ему как родным, ее серое платье и серая шляпка, ее манера подпирать щеку рукой, когда она злилась, ее родинка на левой лопатке — Чай-Чай проникся до остова своей души. Он знал все книги, которые прочел Гавейн, и имена всех нянь, напуганных Твилой. Ему казалось, что жизнь Сьюзен стала его жизнью. И он видел, что она боится его, не чувствует, не слышит, но боится. Она внучка Смерти, правильно, она должна знать, когда ее смерть станет чьей-то смертью. Например, Чай-Чая.
В ночь на Страшдество Сьюзен получила три открытки — от дедушки, от Твилы с Гавейном и от него. Это было послание на элегантной белой бумаге с традиционной печатью Гильдии Убийц. Доктор Низз по ласковой просьбе Чай-Чая написал всего одно слово «Скоро». Чай-Чай видел, как побледнела Сьюзен. Как изменилась ее прическа, как волосы сами собой заплелись в высокую корону, а белая прядь оплела лоб, как поминальный платок. Чай-Чай даже решил, что Сьюзен отправиться прямо к дедушке, так она испугалась, хотя в его планы это не входило, однако Сьюзен повела себя по-другому.
Чай-Чай удивленно моргнул, обнаружив себя на полу. Получить чайником в лоб бесплотному призраку оказалось так же больно, как когда он был живым, однако... боги, так ведь он жив! Чай-Чай осторожно пошевелил кончиками пальцев. Сел и согнул колени. Затем встал. Он снова жив. Получилось.
— Сьюзен, привет.
— Как у тебя вышло? — хмуро отозвалась она.
— В такую ночь исполняются желания, не правда ли? — Чай-Чай широко улыбнулся и выхватил из ведерка у камина кочергу. — Где Твила и Гавейн?
— Спят. Не проси, как в прошлый раз, чтобы я позвала их.
— Да нет, я не собираюсь, — он помолчал. — Сьюзен, ты боишься меня?
— Еще чего. Я прекрасно знаю, что ты избалованный мальчишка, и мне нечего бояться.
— О да, «привет, я твоя внутренняя няня», я помню, — пожал плечами Чай-Чай и внезапно бросился вперед. Он остановился в каком-то дюйме от Сьюзен, вглядываясь в ее глаза и с удовольствием осознавая, что та дрожит от страха. — Я чувствую твой страх, Сьюзен, отбрось притворство. Ты ведь ждала меня, мечтала, поэтому я вернулся. Никто не учил тебя бояться собственных желаний, а, Сьюзен? Я научу.
— По-моему, ты окончательно свихнулся, — прошептала Сьюзен. — Я тебя не ждала, и не мечтала ни о чем, я просто знала, что ты где-то рядом.
— Внучка Смерти не может угадать, где именно?
— Нет, она просто может поговорить с дедушкой, чтобы тот узнал у богов, что случилось с Чай-Чаем после смерти.
— Тчай-Тчаем. И что, он узнал?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не говорила с дедушкой.
Чай-чай остро чувствовал нехватку стеклянного шарика, однако и одним глазом он видел, что что-то не так. Сьюзен ведет себя странно и смотрит на него странно, и, наверное, прекрасно понимает, что он не хочет ее убивать, что и мстить не хочет, что просто куражится... ну или — да, мстит так мелко, пугая. Однако она не должна вести себя странно и прекрасно понимающе. Это нечестно. Он отбросил кочергу и запустил пальцы в ее волосы, чувствуя, как они заструились по его запястьям, обхватывая их и оплетая.
— Почему ты не говорила?
— Он бы снова разбил твой жизнеизмеритель.
— Ты знала, что я вернусь?
— Я знала, что ты рядом.
— Сьюзен, положи чайник.
— Нет.
Она смотрела на него, прекрасная и ужасная, как в старых добрых сказках. Под стать ему.
— Я так ненавижу тебя, ты бы знала...
— Я знаю.
На один крохотный миг Чай-Чаю показалось, что он может... но он не мог. Он прижался лбом к ее лбу, не отрывая взгляда от ее глаз, жадного, тоскливого, чудного взгляда, такого же, какой был у нее, затем отступил. Быстро, как капелька ртути — и исчез. Выпрыгнул в окно, лишь кружевные занавеси взметнулись. А через долгое-долгое время Сьюзен закрыла его.
* А главное — до нервного тика пугал доктора Низза. Почему-то считается, что у духов, вроде как невинно убиенных, любимым занятием может быть лишь взывание к родным, дабы покарать убийцу. Никто не брал в расчет, что духам иногда тоже надо развлекаться.
@музыка: Hurts, конечно
@темы: Плоский мир, Hot Fest, фанфики, гет
-
-
23.12.2012 в 14:25-
-
23.12.2012 в 14:27точняк =)
Спасибо)