...единственно возможное состояние ума - удивление. Единственно возможное состояние сердца - восторг. Небеса, которые вы видите сейчас, вы никогда не видели прежде. Сейчас - есть идеальный момент. Будь счастлив этим. (с)
Лили Эванс/Ремус Люпин|Северус Снейп; подслушанный разговор, "золотое сердце".
Лили Эванс/Ремус Люпин|Северус Снейп; подслушанный разговор, "золотое сердце".
Ватная тишина здесь невозможна, однако Хогвартс всегда хвастал умением победить невозможное, так что тишина в коридоре именно ватная и она давит на слух сильнее пушечного выстрела.
Но — это всегда так неожиданно, поверьте — я услышал голос Лили. Дверь была приоткрыта.
— Никогда!
— А что ты сделаешь? Ну что? — низкий, мягкий... голос этого заморыша Люпина сейчас не походил на свой. В нем были... скажем, совсем неприятные для меня интонации. Допускаю, что приятные для Лили.
— Ремус... нет, послушай меня!
Приглушенные звуки возни. А затем восклицание, перешедшее в протяжный стон.
Мать вашу, ну почему всегда так?
Я нарочито громко откашливаюсь и с мстительным удовольствием слышу испуганный вскрик и торопливые шаги к двери.
У меня золотое сердце, вы знали? Мне хватает совести смотреть прямо в зеленые глаза, в которых последовательно сменяют друг друга удивление, гнев, презрение и жалость. И даже отвечать ненавистью.
И от этой спрелой тоски уже никогда не избавиться.
Луна Лавгуд/Невилл Лонгботтом. Зельеварение. "Счастье по рецепту".
Луна Лавгуд/Невилл Лонгботтом. Зельеварение. "Счастье по рецепту"
— Лонгботтом, будьте добры, вылейте ваше варево. Иногда полезно читать рецепт до того, как приниматься за зелье, — сейчас даже у Слагхорна проявляется несвойственный ему сарказм.
Невилл, отдуваясь, потащил свой котел мимо равенкловцев-шестикурсников: благодаря азарту Кэрроу студентов, освобожденных от наказаний и способных появляться на занятиях, становилось все меньше, так что занятия теперь были только спаренными.
Он шел мимо Луны, и она бросила к нему в котел клочок пергамента — Невилл едва успел схватить его на лету.
— Счастье по рецепту: притвориться, что ничего этого нет...
Он закрыл глаза.
— ...а есть только ты и я.
Она наклонилась к нему.
— Ну же! Это легко, правда?
Невилл скомкал пергамент.
Фокс Малдер ("Секретные материалы)|(или легкий /)Нимфадора Тонкс. "Саманта?!" NH!
Фокс Малдер ("Секретные материалы)|(или легкий /)Нимфадора Тонкс. "Саманта?!" NH!
Фокс отдирал от пальцев что-то липкое и грязное — старательно, отвлеченно, что было нелегко, ведь его руки дрожали.
Он не смотрел на меня — ни разу не взглянул, после самого первого «Саманта?!», когда он схватил меня за плечи, развернул к себе и жадно вглядывался в мое лицо... вечность.
Вечность и я здесь. Вокруг ночь и зима, и метет тоже вечность, а я... это очень важно вспомнить, кто я. Мне кажется, что тогда найдутся ответы на все вопросы.
Ночь и зима крадут память... но я помню... тепло и смех, и кто-то сильный прижимает меня к себе... он пахнет яблоками и шоколадом, а его лицо... оно ускользает от меня.
— Скажи, что ты вернулась, — буднично просит Фокс, так и не прекратив своего занятия.
— Я вернулась. — Стряхиваю с розовых волос хлопья снега. — Ты тоже скажи, что вернулся... кто-то грустный и нуждающийся во мне... у него серые глаза... он... — мой голос срывается. — Скажи, что ты вернулся.
Он поднимает на меня взгляд. В нем усталость, безумие... понимание?
— Я вернулся, Тонкс.
Тедди Люпин | Виктуар Уизли, «Март. Апрель. Вычеркнуть нельзя оставить», А+
Тедди Люпин | Виктуар Уизли, «Март. Апрель. Вычеркнуть нельзя оставить», А+
Я умудрился дойти до края поля. Уперся об изгородь.
Так вышло: проснулся слишком поздно для того, чтобы еще чувствовать себя пьяным, и слишком рано, чтобы ощутить все прелести приближающегося похмелья. Посередке.
Меня стошнило на ботинки. Мои любимые. И грязный снег похабно лез вверх по штанам.
Помню, как вышел из паба. Как шел по дороге. Как свернул с нее в поле. Оно... звало. Только так я мог оправдаться перед собой. Первое правило: волков иногда нужно отпускать на свободу.
— Я тебя всюду ищу.
Все равно прибегут по первому свисту.
— Вики.
Смотрит на меня с укоризной.
Правило второе: за спиной лучше прятать кол.
— Тедди, зачем ты наорал на мистера Поттера?
Вычеркнуть нельзя, оставить, говорите?
— Прошу, пойдем со мной.
Третье правило: не поворачиваться спиной.
Облизнул содранные в кровь костяшки.
А Вики меня обняла.
Вычеркнуть. Оставить нельзя.
Маркус Флинт | Джордж Уизли, «А шнурки ой как нехорошо между собой связывать», А+, IC
Маркус Флинт | Джордж Уизли, «А шнурки ой как нехорошо между собой связывать», А+, IC
Далеко не однострочник. Зайцу, в подарок.
— Давай, иди.
— А давай просто зажмуримся и...
— Уизли, закрой пасть. Хорошо? Вот просто закрой и все. Хоть раз сделай, что я прошу.
Ты очень грозен, да. Ты умеешь делать страшные глаза и наклоняться так близко, что хочется сжаться и спрятаться к себе в карман. И лицо твое — оно в эти моменты кажется таким... словом, старается изо всех сил навсегда врезаться в память.
Мне всего три укола, а тебе, Фред?
— Может, скажешь хоть, куда мы премся? — я деликатно откашливаюсь в кулак. Твой.
И ты ругаешься. Сбрасываешь мою руку со своего плеча, отталкиваешь меня, а когда я мешком... ну того, с чем ты меня смешиваешь, оседаю на пол, ты...
В раскрытой ладони твоей кровь. Моя.
Я тебе никогда не прощу.
— Уизли!.. — Ты вдавливаешь крошево от ампул в бетонный пол, словно надеясь измельчить их до молекул. — Какая же ты гнида! Всю жизнь гнидой был, гнидой сдохнешь!
— На хрен тогда ты тащишь меня из Мунго? Раз я гни...
— Закрой пасть! — орешь ты. — Ты сдохнешь скоро, не понятно?
Да ты волнуешься. Переживаешь. Приходишь ко мне, материшься тихо, думая, что сплю.
— Уизли, подумай. — Ты наклоняешься ко мне. — Ты же скоро к брату своему попадешь. Ты подумай... разве он тебе простит, что ты вашу Анджи оставил и к нему перебрался?
Это ты меня так на совестливый понт берешь. Я жалею тебя и не спрашиваю, тебе-то какого хрена. Я просто ржу кровью. Прости.
— А-ха, а шнурки ой как нехорошо между собой связывать, правда? Ха-ах! Нельзя меня к Фреду обратно... ха-ха... потому, потому... — Задыхаюсь от смеха, кашля и крови. — ...потому что мы как... гребанные два сапога пара, да?.. Шнурки, гребанные, ах-ха!..
И ты пугаешься. Я очень этого хотел. Ты пугаешься и оставляешь меня. Ты же тоже гребанный.
Я, оскальзываясь, иду обратно в палату. Мне всего три укола, а тебе, Фред?
"Приключения Тома Сойера". Том | Бекки. AD! Ностальгия по детству. "Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты".
"Приключения Тома Сойера". Том | Бекки. AD! Ностальгия по детству. "Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты". Сообщество Hot Fest
В Техасе, на землях «Акр всего за доллар!», куда он привозит меня, говоря, что построил для нас замок, все просто. Так просто, что замок оказывается пятнадцатью сваями, вбитыми в красную землю, твердую, как правительство США, грудой торфяных кирпичей, повозкой, где спит босоногий индеец, и осликом. А акры еще нужно выиграть на скачках.
Но Том не унывает.
Вечером мы сидим в повозке, смотрим на флегматичного индейца, пекущего нам маисовые лепешки, слушаем фырканье жующего жвачку ослика. И вспоминается разное.
— Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты.
— Да?
И ведь серьезно примет вид обиженный и удивленный. И изогнет резкую бровь, сморщит нос и будет смотреть на меня так торжественно и строго, пока я наконец не расхохочусь.
Тогда цыкнет и полезет обниматься.
На губернаторском балу в Орландо, где плеск шампанского заглушает польский оркестр из самой Атланты, тоже все просто.
Главное, правильно держать губернаторские бутерброды и непринужденно улыбаться в ответ на неудобные вопросы.
— Кто бы мог подумать, что я женюсь на такой, как ты.
Он любит этак подкрадываться незаметно, приобнимать за талию и говорить глупости на ухо. Ностальгирует.
Я слегка краснею. От злости. Том единственный, кому удается вывести меня из себя.
— Не знаю. А ты как считаешь? — очень надеюсь, что мой холодный голос заставит его устыдиться.
Надеюсь?.. Это же Том Сойер — он просто ухмыляется.
— Скажи, когда мы уйдем отсюда, тогда отвечу. — И нагло откусывает от моего бутерброда.
— Том Сойер, ты невыносим!
— Правда?
Смотрит на меня строго и торжественно. Притягивая все ближе.
И я тихо смеюсь ему в плечо.
Луна Лавгуд | Безумный Шляпник (Алиса в Стране чудес), распитие чая в Зазеркалье, размышления о том, что общего у ворона и письменного стола. NH!Луна Лавгуд | Безумный Шляпник (Алиса в Стране чудес), распитие чая в Зазеркалье, размышления о том, что общего у ворона и письменного стола. NH!
Увы, однострочника не вышло.
Перо было роскошным. Луна, положив подбородок на ладони, смотрела на него и твердо знала, что левитировать его она не будет. Как паутинка легкое, как камень твердое... оно не улетит. Гораздо занимательнее вглядываться в переплетение его крючочков и полосок, вглядываться все пристальнее, пока...
Пока не подольешь себе еще чаю и не взглянешь с приязнью на Безумного Шляпника. Вообще-то это его прозвище, но оно не обидное. Не такое обидное, по крайней мере, как «Лунатичка».
Он очень важен, Шляпник. Он макает в чай часы, а часам это нисколько не страшно, и глаза его похожи на спелый крыжовник... но Мартовский Заяц не дремлет: швыряется пудингом с йоркширским кремом и приходится нырять под стол, опрокидывая чай на совсем еще чистое голубое платье. А вот Соня дремлет, и ей тоже нисколько не страшно, что Шляпник запихнул ее в сахарницу и забыл об этом.
А страшно — это забыть.
Вот Луна не помнит, есть ли ответ.
— Что общего между вороном и письменным столом? — Шляпник сосредоточенно выковыривает Соню из сахарницы.
— Это шарада! — радостно орет Заяц.
— Между вороном и столом — перья, они есть на том и на сем, — хочется расчихаться. Герцогиня слишком любит перец, нужно сказать ей об этом. — Между столом и вороном — только стул, подушки, Соня.
Соня кусает Шляпника за палец, выбирается из сахарницы и, взбив подушки, падает на стул, а Ворон позади нее насмешливо каркает.
— Стол обеденный, не письменный! — Мартовский Заяц расплескивает масло в масленке, когда лезет проверять, какой стол — письменный или обеденный.
— Ответ неверный!
Профессор Флитвик строго смотрел на Луну.
— Мисс Лавгуд, вы так и не левитировали перо.
Перо плавно поднялось в воздух и повисло в нем этаким пушистым облачком, похожим на тончайшую тафту платья Белой королевы.
И Луна вспомнила.
— Ответа нет!
Перо качнулось и зашлось в улыбке до ушей.
Стен Шанпайк | Перси Уизли "Ты такой же трус, как и я" А
ПС-93 Стен Шанпайк | Перси Уизли "Ты такой же трус, как и я" А+
«Ночной рыцарь» катил по пустынным улицам Лондона, нещадно слепя дальним светом, подрезая и обгоняя — нахальничая, как всегда. Старый Эрни свое дело знает. Он очень обстоятельно относится к своей работе, наш Эрни.
Не узнал. Проще так думать.
В пабе Том нацедил мне пинту темного и продолжил размазывать грязь по стойке, давая понять, что не склонен к беседе. А вот мой сосед, видимо, хотел пообщаться: смотрел на меня и улыбался.
— Еще что-нибудь, мистер Уизли? — спросил Том.
— Да, шоколадную лягушку.
И, игнорируя изумленный взгляд Тома, мистер Уизли решил почтить вниманием мой изумленный взгляд — вновь вежливо улыбнулся:
— Мистер Шанпайк.
— Вы меня узнали?
— Я ведь был на вашем процессе, — и этакая простецкая улыбочка.
— Не хотите спросить, как я поживаю? — равнодушно осведомился я.
— Не особо, — он пожал плечами. — Что спрашивать? Ты такой же трус, как и я, — он улыбнулся еще раз и отпил из своего бокала. Улыбка у него была замечательной. Скучной, одеревенелой, мертвой. — За тебя.
Я улыбнулся в ответ. Чувствуя, как сводит скулы от омерзения, понял, что мне удается ему подражать.
— За тебя.
Луна Лавгуд | Ариана Дамблдор. "Рассказать тебе сказку?" NH, A-
Луна Лавгуд | Ариана Дамблдор. "Рассказать тебе сказку?" NH, A-
Ариана разжала кулачок и взглянула на странную штуковину. Больше всего штуковина походила на давным-давно завалявшуюся за каким-нибудь бабушкиным сундуком редиску.
— Вот. Можешь носить ее от всяческих напастей. К напастям относятся мозгошмыги, простуда и отсутствие внимания к своей персоне.
Ариана подняла взгляд на необычную гостью. Длинные пепельные волосы той были убраны в небрежный хвост, за ухом торчала волшебная палочка, а в руках она держала довольно уродливый золотой медальон.
— А как тебя мама пустила? Она говорит, что мне ни с кем — ни с кем, ни с кем! — посторонним разговаривать нельзя.
— Но я же не посторонняя. Луна Лавгуд, магозоолог, — гостья села рядом с Арианой, скрестив ноги по-турецки. — Теперь мы с тобой знакомы
— А зачем ты пришла?
— Рассказать тебе сказку, — Луна погладила Ариану по голове. — Мой папа всегда говорил: если хранишь сокровище, пользуйся им. Понимаешь?
— Нет, — честно ответила Ариана, не отрывая восторженного взгляда от бирюзовых в желтую полоску гольфов Луны.
— И я, — вздохнула Луна. — На самом деле папа так говорил о хроновороте. Я его недавно нашла на чердаке. Десять лет, пятнадцать, двадцать семь... Рассказать тебе сказку? Будешь слушать? Не уснешь? Тогда спрячь цеппелину и закрывай глаза — сказки так слаще. Давным-давно...
Рон Уизли. Заглядываться на обнажённых однокурсников в школьном душе, стыдиться собственных ощущений.
Рон Уизли. Заглядываться на обнажённых однокурсников в школьном душе, стыдиться собственных ощущений.
Не могу с собой ничего поделать.
Если бы вы знали, как много людей усмиряют этой фразой свою драгоценную, съежившуюся от стыда совесть.
Я тоже так говорю. Ничего. Поделать. Моя совесть урчит от удовольствия.
Утро проходит нормально: уроки, обед в Большом Зале, все дела. На тренировках на меня... нахлынывает. Этому слову меня научила Гермиона. Она говорила о фантазиях, которые доводят неокрепшую психику до исступления.
Отпускает тогда, когда мы идем в душ.
Чья это была идея, теперь уже никто не помнит: стену в одной из душевой сделали односторонне-прозрачной еще задолго до того, как я стал учиться в Хогвартсе. Мы каждый день гадали, какая из девчонок сегодня будет мыться там.
А я бесился, пока не додумался соврать Джинни, что напротив я всегда моюсь. Она много чего могла решить, моя Джинни... это и помогло ей выпасть из списка тех, чьи тела мы можем рассматривать во всех деталях, изнывая от скользких фантазий, что бы мы с ними сделали.
Ничего. Поделать. Моя совесть урчит от удовольствия.
Том Риддл / Эми Бенсон. Наедине в пещере, применение легилименции. "Я задыхаюсь". A+
Том Риддл / Эми Бенсон. Наедине в пещере, применение легилименции. "Я задыхаюсь". A+
Подарено Зайцу, т.к. он сам знает, что это его.
— Спи, маленький. Тише, ну тише...
Теплое сияние клубится вокруг; сквозь него слабо-слабо проступает женское лицо, доброе, улыбчивое, самое красивое.
Мама.
— Я с тобой.
Том слабо улыбается.
— Гадкий мальчишка, что ты сделал с Деннисом?
Том открывает глаза. Над ним, уперев маленькие кулачки в бока, стоит эта смешная Бенсон. Рыжие косички растрепанны, гольфы спущены, а передник выпачкан — но Бенсон рассерженна, и нисколько не боится. Хотя на ее месте Том бы боялся: теперь, когда Деннис получил по заслугам, она осталась с ним в пещере совершенно одна.
Том встает.
— Открой мне свои мысли, Эми.
Нужно быть осторожнее. С Деннисом вышло плохо, Том ведь тоже потерял сознание.
— Я хочу узнать, о чем ты думаешь.
— Немедленно прекрати!
Когда он мягко берет Эми за руки, она вздрагивает так сильно, что ему приходится сжать ее пальчики.
— Откройся мне.
— Прекрати!
Глубже, глубже. Сколько серых, пустых воспоминаний, совершенно никчемных... как и у Денниса, и остальных. Но если заглянуть глубже...
— Я задыхаюсь!
— Кричи, маленькая. Тише, ну тише... я с тобой.
Лили Эванс/Ремус Люпин|Северус Снейп; подслушанный разговор, "золотое сердце".
Ватная тишина здесь невозможна, однако Хогвартс всегда хвастал умением победить невозможное, так что тишина в коридоре именно ватная и она давит на слух сильнее пушечного выстрела.
Но — это всегда так неожиданно, поверьте — я услышал голос Лили. Дверь была приоткрыта.
— Никогда!
— А что ты сделаешь? Ну что? — низкий, мягкий... голос этого заморыша Люпина сейчас не походил на свой. В нем были... скажем, совсем неприятные для меня интонации. Допускаю, что приятные для Лили.
— Ремус... нет, послушай меня!
Приглушенные звуки возни. А затем восклицание, перешедшее в протяжный стон.
Мать вашу, ну почему всегда так?
Я нарочито громко откашливаюсь и с мстительным удовольствием слышу испуганный вскрик и торопливые шаги к двери.
У меня золотое сердце, вы знали? Мне хватает совести смотреть прямо в зеленые глаза, в которых последовательно сменяют друг друга удивление, гнев, презрение и жалость. И даже отвечать ненавистью.
И от этой спрелой тоски уже никогда не избавиться.
Луна Лавгуд/Невилл Лонгботтом. Зельеварение. "Счастье по рецепту".
Луна Лавгуд/Невилл Лонгботтом. Зельеварение. "Счастье по рецепту"
— Лонгботтом, будьте добры, вылейте ваше варево. Иногда полезно читать рецепт до того, как приниматься за зелье, — сейчас даже у Слагхорна проявляется несвойственный ему сарказм.
Невилл, отдуваясь, потащил свой котел мимо равенкловцев-шестикурсников: благодаря азарту Кэрроу студентов, освобожденных от наказаний и способных появляться на занятиях, становилось все меньше, так что занятия теперь были только спаренными.
Он шел мимо Луны, и она бросила к нему в котел клочок пергамента — Невилл едва успел схватить его на лету.
— Счастье по рецепту: притвориться, что ничего этого нет...
Он закрыл глаза.
— ...а есть только ты и я.
Она наклонилась к нему.
— Ну же! Это легко, правда?
Невилл скомкал пергамент.
Фокс Малдер ("Секретные материалы)|(или легкий /)Нимфадора Тонкс. "Саманта?!" NH!
Фокс Малдер ("Секретные материалы)|(или легкий /)Нимфадора Тонкс. "Саманта?!" NH!
Фокс отдирал от пальцев что-то липкое и грязное — старательно, отвлеченно, что было нелегко, ведь его руки дрожали.
Он не смотрел на меня — ни разу не взглянул, после самого первого «Саманта?!», когда он схватил меня за плечи, развернул к себе и жадно вглядывался в мое лицо... вечность.
Вечность и я здесь. Вокруг ночь и зима, и метет тоже вечность, а я... это очень важно вспомнить, кто я. Мне кажется, что тогда найдутся ответы на все вопросы.
Ночь и зима крадут память... но я помню... тепло и смех, и кто-то сильный прижимает меня к себе... он пахнет яблоками и шоколадом, а его лицо... оно ускользает от меня.
— Скажи, что ты вернулась, — буднично просит Фокс, так и не прекратив своего занятия.
— Я вернулась. — Стряхиваю с розовых волос хлопья снега. — Ты тоже скажи, что вернулся... кто-то грустный и нуждающийся во мне... у него серые глаза... он... — мой голос срывается. — Скажи, что ты вернулся.
Он поднимает на меня взгляд. В нем усталость, безумие... понимание?
— Я вернулся, Тонкс.
Тедди Люпин | Виктуар Уизли, «Март. Апрель. Вычеркнуть нельзя оставить», А+
Тедди Люпин | Виктуар Уизли, «Март. Апрель. Вычеркнуть нельзя оставить», А+
Я умудрился дойти до края поля. Уперся об изгородь.
Так вышло: проснулся слишком поздно для того, чтобы еще чувствовать себя пьяным, и слишком рано, чтобы ощутить все прелести приближающегося похмелья. Посередке.
Меня стошнило на ботинки. Мои любимые. И грязный снег похабно лез вверх по штанам.
Помню, как вышел из паба. Как шел по дороге. Как свернул с нее в поле. Оно... звало. Только так я мог оправдаться перед собой. Первое правило: волков иногда нужно отпускать на свободу.
— Я тебя всюду ищу.
Все равно прибегут по первому свисту.
— Вики.
Смотрит на меня с укоризной.
Правило второе: за спиной лучше прятать кол.
— Тедди, зачем ты наорал на мистера Поттера?
Вычеркнуть нельзя, оставить, говорите?
— Прошу, пойдем со мной.
Третье правило: не поворачиваться спиной.
Облизнул содранные в кровь костяшки.
А Вики меня обняла.
Вычеркнуть. Оставить нельзя.
Маркус Флинт | Джордж Уизли, «А шнурки ой как нехорошо между собой связывать», А+, IC
Маркус Флинт | Джордж Уизли, «А шнурки ой как нехорошо между собой связывать», А+, IC
Далеко не однострочник. Зайцу, в подарок.
— Давай, иди.
— А давай просто зажмуримся и...
— Уизли, закрой пасть. Хорошо? Вот просто закрой и все. Хоть раз сделай, что я прошу.
Ты очень грозен, да. Ты умеешь делать страшные глаза и наклоняться так близко, что хочется сжаться и спрятаться к себе в карман. И лицо твое — оно в эти моменты кажется таким... словом, старается изо всех сил навсегда врезаться в память.
Мне всего три укола, а тебе, Фред?
— Может, скажешь хоть, куда мы премся? — я деликатно откашливаюсь в кулак. Твой.
И ты ругаешься. Сбрасываешь мою руку со своего плеча, отталкиваешь меня, а когда я мешком... ну того, с чем ты меня смешиваешь, оседаю на пол, ты...
В раскрытой ладони твоей кровь. Моя.
Я тебе никогда не прощу.
— Уизли!.. — Ты вдавливаешь крошево от ампул в бетонный пол, словно надеясь измельчить их до молекул. — Какая же ты гнида! Всю жизнь гнидой был, гнидой сдохнешь!
— На хрен тогда ты тащишь меня из Мунго? Раз я гни...
— Закрой пасть! — орешь ты. — Ты сдохнешь скоро, не понятно?
Да ты волнуешься. Переживаешь. Приходишь ко мне, материшься тихо, думая, что сплю.
— Уизли, подумай. — Ты наклоняешься ко мне. — Ты же скоро к брату своему попадешь. Ты подумай... разве он тебе простит, что ты вашу Анджи оставил и к нему перебрался?
Это ты меня так на совестливый понт берешь. Я жалею тебя и не спрашиваю, тебе-то какого хрена. Я просто ржу кровью. Прости.
— А-ха, а шнурки ой как нехорошо между собой связывать, правда? Ха-ах! Нельзя меня к Фреду обратно... ха-ха... потому, потому... — Задыхаюсь от смеха, кашля и крови. — ...потому что мы как... гребанные два сапога пара, да?.. Шнурки, гребанные, ах-ха!..
И ты пугаешься. Я очень этого хотел. Ты пугаешься и оставляешь меня. Ты же тоже гребанный.
Я, оскальзываясь, иду обратно в палату. Мне всего три укола, а тебе, Фред?
"Приключения Тома Сойера". Том | Бекки. AD! Ностальгия по детству. "Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты".
"Приключения Тома Сойера". Том | Бекки. AD! Ностальгия по детству. "Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты". Сообщество Hot Fest
В Техасе, на землях «Акр всего за доллар!», куда он привозит меня, говоря, что построил для нас замок, все просто. Так просто, что замок оказывается пятнадцатью сваями, вбитыми в красную землю, твердую, как правительство США, грудой торфяных кирпичей, повозкой, где спит босоногий индеец, и осликом. А акры еще нужно выиграть на скачках.
Но Том не унывает.
Вечером мы сидим в повозке, смотрим на флегматичного индейца, пекущего нам маисовые лепешки, слушаем фырканье жующего жвачку ослика. И вспоминается разное.
— Кто бы мог подумать, что я выйду за такого, как ты.
— Да?
И ведь серьезно примет вид обиженный и удивленный. И изогнет резкую бровь, сморщит нос и будет смотреть на меня так торжественно и строго, пока я наконец не расхохочусь.
Тогда цыкнет и полезет обниматься.
На губернаторском балу в Орландо, где плеск шампанского заглушает польский оркестр из самой Атланты, тоже все просто.
Главное, правильно держать губернаторские бутерброды и непринужденно улыбаться в ответ на неудобные вопросы.
— Кто бы мог подумать, что я женюсь на такой, как ты.
Он любит этак подкрадываться незаметно, приобнимать за талию и говорить глупости на ухо. Ностальгирует.
Я слегка краснею. От злости. Том единственный, кому удается вывести меня из себя.
— Не знаю. А ты как считаешь? — очень надеюсь, что мой холодный голос заставит его устыдиться.
Надеюсь?.. Это же Том Сойер — он просто ухмыляется.
— Скажи, когда мы уйдем отсюда, тогда отвечу. — И нагло откусывает от моего бутерброда.
— Том Сойер, ты невыносим!
— Правда?
Смотрит на меня строго и торжественно. Притягивая все ближе.
И я тихо смеюсь ему в плечо.
Луна Лавгуд | Безумный Шляпник (Алиса в Стране чудес), распитие чая в Зазеркалье, размышления о том, что общего у ворона и письменного стола. NH!Луна Лавгуд | Безумный Шляпник (Алиса в Стране чудес), распитие чая в Зазеркалье, размышления о том, что общего у ворона и письменного стола. NH!
Увы, однострочника не вышло.
Перо было роскошным. Луна, положив подбородок на ладони, смотрела на него и твердо знала, что левитировать его она не будет. Как паутинка легкое, как камень твердое... оно не улетит. Гораздо занимательнее вглядываться в переплетение его крючочков и полосок, вглядываться все пристальнее, пока...
Пока не подольешь себе еще чаю и не взглянешь с приязнью на Безумного Шляпника. Вообще-то это его прозвище, но оно не обидное. Не такое обидное, по крайней мере, как «Лунатичка».
Он очень важен, Шляпник. Он макает в чай часы, а часам это нисколько не страшно, и глаза его похожи на спелый крыжовник... но Мартовский Заяц не дремлет: швыряется пудингом с йоркширским кремом и приходится нырять под стол, опрокидывая чай на совсем еще чистое голубое платье. А вот Соня дремлет, и ей тоже нисколько не страшно, что Шляпник запихнул ее в сахарницу и забыл об этом.
А страшно — это забыть.
Вот Луна не помнит, есть ли ответ.
— Что общего между вороном и письменным столом? — Шляпник сосредоточенно выковыривает Соню из сахарницы.
— Это шарада! — радостно орет Заяц.
— Между вороном и столом — перья, они есть на том и на сем, — хочется расчихаться. Герцогиня слишком любит перец, нужно сказать ей об этом. — Между столом и вороном — только стул, подушки, Соня.
Соня кусает Шляпника за палец, выбирается из сахарницы и, взбив подушки, падает на стул, а Ворон позади нее насмешливо каркает.
— Стол обеденный, не письменный! — Мартовский Заяц расплескивает масло в масленке, когда лезет проверять, какой стол — письменный или обеденный.
— Ответ неверный!
Профессор Флитвик строго смотрел на Луну.
— Мисс Лавгуд, вы так и не левитировали перо.
Перо плавно поднялось в воздух и повисло в нем этаким пушистым облачком, похожим на тончайшую тафту платья Белой королевы.
И Луна вспомнила.
— Ответа нет!
Перо качнулось и зашлось в улыбке до ушей.
Стен Шанпайк | Перси Уизли "Ты такой же трус, как и я" А
ПС-93 Стен Шанпайк | Перси Уизли "Ты такой же трус, как и я" А+
«Ночной рыцарь» катил по пустынным улицам Лондона, нещадно слепя дальним светом, подрезая и обгоняя — нахальничая, как всегда. Старый Эрни свое дело знает. Он очень обстоятельно относится к своей работе, наш Эрни.
Не узнал. Проще так думать.
В пабе Том нацедил мне пинту темного и продолжил размазывать грязь по стойке, давая понять, что не склонен к беседе. А вот мой сосед, видимо, хотел пообщаться: смотрел на меня и улыбался.
— Еще что-нибудь, мистер Уизли? — спросил Том.
— Да, шоколадную лягушку.
И, игнорируя изумленный взгляд Тома, мистер Уизли решил почтить вниманием мой изумленный взгляд — вновь вежливо улыбнулся:
— Мистер Шанпайк.
— Вы меня узнали?
— Я ведь был на вашем процессе, — и этакая простецкая улыбочка.
— Не хотите спросить, как я поживаю? — равнодушно осведомился я.
— Не особо, — он пожал плечами. — Что спрашивать? Ты такой же трус, как и я, — он улыбнулся еще раз и отпил из своего бокала. Улыбка у него была замечательной. Скучной, одеревенелой, мертвой. — За тебя.
Я улыбнулся в ответ. Чувствуя, как сводит скулы от омерзения, понял, что мне удается ему подражать.
— За тебя.
Луна Лавгуд | Ариана Дамблдор. "Рассказать тебе сказку?" NH, A-
Луна Лавгуд | Ариана Дамблдор. "Рассказать тебе сказку?" NH, A-
Ариана разжала кулачок и взглянула на странную штуковину. Больше всего штуковина походила на давным-давно завалявшуюся за каким-нибудь бабушкиным сундуком редиску.
— Вот. Можешь носить ее от всяческих напастей. К напастям относятся мозгошмыги, простуда и отсутствие внимания к своей персоне.
Ариана подняла взгляд на необычную гостью. Длинные пепельные волосы той были убраны в небрежный хвост, за ухом торчала волшебная палочка, а в руках она держала довольно уродливый золотой медальон.
— А как тебя мама пустила? Она говорит, что мне ни с кем — ни с кем, ни с кем! — посторонним разговаривать нельзя.
— Но я же не посторонняя. Луна Лавгуд, магозоолог, — гостья села рядом с Арианой, скрестив ноги по-турецки. — Теперь мы с тобой знакомы
— А зачем ты пришла?
— Рассказать тебе сказку, — Луна погладила Ариану по голове. — Мой папа всегда говорил: если хранишь сокровище, пользуйся им. Понимаешь?
— Нет, — честно ответила Ариана, не отрывая восторженного взгляда от бирюзовых в желтую полоску гольфов Луны.
— И я, — вздохнула Луна. — На самом деле папа так говорил о хроновороте. Я его недавно нашла на чердаке. Десять лет, пятнадцать, двадцать семь... Рассказать тебе сказку? Будешь слушать? Не уснешь? Тогда спрячь цеппелину и закрывай глаза — сказки так слаще. Давным-давно...
Рон Уизли. Заглядываться на обнажённых однокурсников в школьном душе, стыдиться собственных ощущений.
Рон Уизли. Заглядываться на обнажённых однокурсников в школьном душе, стыдиться собственных ощущений.
Не могу с собой ничего поделать.
Если бы вы знали, как много людей усмиряют этой фразой свою драгоценную, съежившуюся от стыда совесть.
Я тоже так говорю. Ничего. Поделать. Моя совесть урчит от удовольствия.
Утро проходит нормально: уроки, обед в Большом Зале, все дела. На тренировках на меня... нахлынывает. Этому слову меня научила Гермиона. Она говорила о фантазиях, которые доводят неокрепшую психику до исступления.
Отпускает тогда, когда мы идем в душ.
Чья это была идея, теперь уже никто не помнит: стену в одной из душевой сделали односторонне-прозрачной еще задолго до того, как я стал учиться в Хогвартсе. Мы каждый день гадали, какая из девчонок сегодня будет мыться там.
А я бесился, пока не додумался соврать Джинни, что напротив я всегда моюсь. Она много чего могла решить, моя Джинни... это и помогло ей выпасть из списка тех, чьи тела мы можем рассматривать во всех деталях, изнывая от скользких фантазий, что бы мы с ними сделали.
Ничего. Поделать. Моя совесть урчит от удовольствия.
Том Риддл / Эми Бенсон. Наедине в пещере, применение легилименции. "Я задыхаюсь". A+
Том Риддл / Эми Бенсон. Наедине в пещере, применение легилименции. "Я задыхаюсь". A+
Подарено Зайцу, т.к. он сам знает, что это его.
— Спи, маленький. Тише, ну тише...
Теплое сияние клубится вокруг; сквозь него слабо-слабо проступает женское лицо, доброе, улыбчивое, самое красивое.
Мама.
— Я с тобой.
Том слабо улыбается.
— Гадкий мальчишка, что ты сделал с Деннисом?
Том открывает глаза. Над ним, уперев маленькие кулачки в бока, стоит эта смешная Бенсон. Рыжие косички растрепанны, гольфы спущены, а передник выпачкан — но Бенсон рассерженна, и нисколько не боится. Хотя на ее месте Том бы боялся: теперь, когда Деннис получил по заслугам, она осталась с ним в пещере совершенно одна.
Том встает.
— Открой мне свои мысли, Эми.
Нужно быть осторожнее. С Деннисом вышло плохо, Том ведь тоже потерял сознание.
— Я хочу узнать, о чем ты думаешь.
— Немедленно прекрати!
Когда он мягко берет Эми за руки, она вздрагивает так сильно, что ему приходится сжать ее пальчики.
— Откройся мне.
— Прекрати!
Глубже, глубже. Сколько серых, пустых воспоминаний, совершенно никчемных... как и у Денниса, и остальных. Но если заглянуть глубже...
— Я задыхаюсь!
— Кричи, маленькая. Тише, ну тише... я с тобой.
-
-
25.03.2010 в 15:30Знаешь, необычно. Ёмко.
И ты же знаешь моё отношение к письму по заявкам. Мне даже, если ты возьмёшь просто предложенных мною персонажей. И напишешь. Я буду рад. Потому как Фантазия — дама трепетная. И непостоянная.
Спасибо тебе.
-
-
25.03.2010 в 15:34-
-
25.03.2010 в 15:47-
-
25.03.2010 в 15:50Только потискать.
-
-
25.03.2010 в 15:52-
-
25.03.2010 в 17:59-
-
25.03.2010 в 19:31-
-
25.03.2010 в 19:53Да. Я увидел. У меня хорошая память. На то, что меня трогает/касается/на подумать.
-
-
25.03.2010 в 20:23-
-
25.03.2010 в 20:37-
-
25.03.2010 в 21:14-
-
25.03.2010 в 21:32-
-
26.03.2010 в 21:24-
-
26.03.2010 в 21:37Сегодня ностальгия по любому в детстве герою была. И так хорошо =)
-
-
26.03.2010 в 22:22-
-
26.03.2010 в 22:27Тебе понравилось!
-
-
26.03.2010 в 22:28Да. Понравилось.
-
-
26.03.2010 в 22:28-
-
26.03.2010 в 22:35-
-
26.03.2010 в 22:46-
-
04.04.2010 в 17:36Мне всего три укола, а тебе, Фред?
Потрясающая фраза.
-
-
04.04.2010 в 22:41-
-
05.04.2010 в 11:27-
-
05.04.2010 в 17:45-
-
01.07.2010 в 16:15Мне, признаться, вообще нравится ваш стиль.
-
-
01.07.2010 в 16:19Мне очень приятно, что вам нравится =)
-
-
01.07.2010 в 18:03Ох, потрясающе просто!
Всё понравилось, но про Луну — особенно. Я её всё-таки очень люблю, она такая... такая волшебная
-
-
01.07.2010 в 20:44Рада, что тебе, как поклоннице, про Луну понравилось =)
-
-
05.07.2010 в 21:59Он закрыл глаза.
— ...а есть только ты и я.
Она наклонилась к нему.
— Ну же! Это легко, правда?
Я тоже хочу счастья по рецепту... но опять еду лечить тоску по счастью в горы... читать дальше
-
-
05.07.2010 в 22:19Все будет =) Или все уже есть - просто улыбнись =* Посмотри вокруг, ведь все чудесно.
Желаю тебе счастливо отдохнуть и поймать уйму волшебных моментов, чтобы потом можно было вспоминать и улыбаться