[almond-land]

А, да-да. Это мое
Всем спасибо за отзывы, было здорово =)
Может быть, я даже до следующего БФ доберусь. Обещать только не буду. Может быть, я сяду и с удовольствием, как положено, за три отведенных дня что-нибудь напишу.
В общем, моя апатия развеялась - спасибо организаторам, читателям и авторам БФ

Название: День рождения
Тип: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Герои: Фабиан и Гидеон Прюитты
Описание: Все кончилось.
Отказ: Все права на персонажей принадлежат Дж. Роулинг. Данное произведение создано исключительно в личных развлекательных целях и не влечет за собой коммерческой выгоды.

Все кончилось. Так завязывается эта история. С финала, скучного, ничем не примечательного. Встреть вы этот финал на улице, вы бы скользнули по нему равнодушным взором и пошли бы дальше. Он бы вам не запомнился. Этой истории посчастливилось иметь один из тысячи никому не нужных финалов.

Я умер в своей постели, окруженный родными и друзьями. Меня звали Гидеон Прюитт, и позавчера мне исполнилось семнадцать. Сотни людей умирают подобным образом, и сотни лишь мечтают о спокойной кончине. Но я не мечтал. Мне было семнадцать, и я думал, что буду жить вечно.

Настал наш день рождения. Мама испекла торт, Молли (моя сестра) зажгла свечки, Фабиан (мой брат) запрятал в торт корнуэльских пикси. Последнее не входило в программу, но Фабиан никогда не брал буклетов с информативной частью, потому все пошло по его сценарию. Наш с ним торт величественно и медленно осел, погребенный под обиженными пикси, которые стали строить живой таран, намерившись добраться до крема. У мамы случился приступ, и Фабиану пришлось спасаться бегством.

Потом настал черед холодного пирога из кладовой нашей соседки, миссис Линч, потом Фабиан дарил маме нарванные в поле за изгородью маленькие гвоздики, потом мы дружно ели пирог и запивали его сидром.

У нас огромный обеденный стол. Он застелен старой скатертью с бахромой, которую погрызли мыши, и за ним всегда сидит моя многочисленная семья. Но этот день рождения праздновало только мы четверо. Может быть, кто-то не хотел, чтобы последний день рождения мы с Фабианом встречали, чувствуя за спиной поддержку стольких близких.

Мы дарили друг другу подарки. Нет, сначала, конечно, мама и малышка Молли нас поздравили, но потом мы с Фабианом дарили друг другу подарки. Фабиан едва успел слетать в Лондон, чтобы прижаться носом к витрине одного магазинчика на Косой аллееи поглазеть на рукавицы вратаря. Я давно хотел такие ― облегченные, из кожи дракона, с идеальным захватом кисти и с серебряными застежками на запястьях. В последний наш год в Хогвартсе меня могли бы выбрать вратарем школьной команды по квиддичу. И тогда бы я летал именно в таких перчатках.

Фабиан подарил мне компас на метлу и шоколадную лягушку. Он очень ждал, что я скажу. У Фабиана честные голубые глаза, веснушчатый нос и пятна от чернил на щеках. Его нельзя обманывать, это будто пнуть щенка, потому я говорю: это не то, о чем я мечтал, но все равно здорово. Фабиан удовлетворенно кивает и снова принимается за пирог. Ему безразлично, что я подарю, он доволен днем рождения, тем, что мы все вместе сидим за нашим столом, что я рядом и на коленях у меня подаренный им подарок. Я смешно скажу: Фабиан полон до горлышка, такой счастливый человек. В нем нет изломов и пустот, как у нас с вами, он делает, говорит и видит, что может, и не претендует на большее.

Я поздравляю его с днем рождения. В руках у меня свиток. Я шепотом прошу Фабиана развернуть его позже.

Ночью я жду. У нас с братом одна комната, и я жду, когда он сядет, вытащит сверток из-под кровати и развернет его. Я почти не надеюсь, что Фабиан что-то поймет, но я хочу, чтобы он знал ― это случилось. Я подумал: лучшего момента, чем день нашего рождения не представится.

Фабиан близоруко разглядывает то, что лежит в свертке. На всякий случай я зажег лампу, давно, часа два назад, и поставил ее на пол за своей кроватью, чтобы в комнате было темно, но не слишком, и чтобы лицо Фабиана было видно, но не слишком.

― Что это? ―неестественно спокойным голосом спрашивает он.

― Ты знаешь, ― под тон ему отвечаю я.

Он по-прежнему не отрывает взгляда от свертка.

― Что это?

― Может, ты спросишь ― кого?

Фабиан вскакивает. Предмет, лежащий в свертке, с глухим стуком падает на пол. Я предусмотрел это. Я не спеша поднимаюсь с кровати.

И все пошло не так. Фабиан просто смотрел на меня, не предпринимая ничего из того, что я думал, он будет делать. Он даже больше ни о чем не спросил.

Позже я подобрал брошенный им подарок. То, что было в свертке, матово блестело в неверном свете лампы. Оберточная бумага прилипла.

Помню, как я боялся испачкать пальцы, когда заворачивал кисть Карадока Дирборна в красивую упаковку из сжатой бумаги, на которой резвились нарисованные котята и кролики. Кровь, говорят, прилипает к коже, и от ее запаха после трудно избавиться. Я хотел подарить отрезанную руку Карадока, нашего с Фабианом лучшего друга, брату на день рождения. Я хотел, чтобы Фабиан понял, что я сделал.

Мы собирались закончить седьмой курс. Многие наши одноклассники бросили учебу, но мы с Фабианом собирались закончить. На прошлый день рождения нашим подарком друг другу стало вступление в Орден Феникса, и учеба вышла нам боком. В этом году я подарил брату свидетельство своего взноса за вступление в ряды Упивающихся Смертью. Надеюсь, он не убьет меня, пока мы не закончим школу.

Фабиан поймет, что я перешел на сторону противника ― не перешел даже, а уполз, скатился. Я бы сказал ― перетек. Плавно и необратимо, как капелька слезы. Все.

Помните, я говорил, что Фабиан полный до краев, целехонький и крепкий как янтарный камешек? Фабиан такой. Он совсем не меняет решений, никогда-никогда не сомневается. А я изломан. У меня сердце и разум разделены. Я не могу закрыть глаза на правду, которая в том, что между Орденом и Упивающимся нет разницы. Просто одни называют то, что творят, моралью, другие ― злом. Одни врут, другие честны. Я хочу быть с последними, что в этом плохого?

Я убил Карадока Дирборна. Вернее, я помогал. Не то, чтобы я не смог, просто... не знаю. Я убил Карадока Дирборна. И его отрезанную кисть подарил на день рождения брату.

Он всего лишь смотрел на меня. Фабиан ничего не сказал, не сделал, просто смотрел, и я видел, как громко он кричит ― внутри, за прочнейшим стеклом, что зовется его душой. Фабиан должен был знать, я хотел, чтобы все было по-честному. Но получилось нехорошо. Фабиан даже ничего не сказал.

Утром мы отправились в рейд. Это было только вчера. Я думал ― вот он, мой последний рейд, вот он, я, рядом со своим братом, вот он, мой брат, который теперь знает, что я уйду к Упивающимся. Не уйду ― ушел. Я думал, Фабиан будет сторониться меня, может быть, будет считать меня предателем. Может, расскажет остальным. А Фабиан только молчал. Все время. Я даже злился на него слегка.

У него лицо осунулось. Под глазами запали коричневые тени. Он стал выглядеть старше меня. Я зевал не переставая.

Мы отправились в рейд. На душе скалилась хмарь, я злился на брата, брат, наверное, злился на меня. Только не говорил.

Как-то, это было совсем недавно, мы с Фабианом рисовали на полях учебника по чарам. У Фабиана твердая рука, линии он чертит ровно и красиво. Рядом с моими блеклыми, вроде как застиранными штрихами просто неприлично хорошо выглядят. Он мне говорит: «Рисуй уверенней, не отрывай руку от бумаги». А я не могу, пальцы сами собой разжимаются, выпуская грифель. Тогда Фабиан положил свою руку на мою, прижал к страничкам книги так, что грифель искрошился ― старая ворона перья затеряла ― и линия впервые вышла ровной. Я смотрел на нее и думал ― может быть, вот так я по жизни пойду? Ровной, жирной поступью. Чернющей. Дурацкие мысли.

Фабиан после говорил, что это все от того, что я много думаю. И книг много читаю. Что мне до всего есть дело, что интересно столько, сколько нормальному человеку ни за что не нужно. Да? Это я вас спрашиваю ― а разве я нормальный, да? Фабиана не спросил.

Фабиан знает, что правильно, а я слишком много думаю. Было бы легко не думать.

Когда все ушли вперед, я не заметил. Я видел перед собой широкую, мокрую от прошедшего дождя дорогу и блики фонарей. Мыслей не было, зато хмарь из души тоже убралась. Было так ясно. И потом ― никого ведь рядом не осталось, и только Фабиан шел позади. Что-то сжималось внутри, что-то словно готовилось к тому, чтобы остановиться и обернуться с зажмуренными глазами, но я не понимал своих ощущений, не сосредотачивался на них. Мой шаг становился тише.

― Братишка, помнишь, как мы хотели выбраться на Чемпионат мира по квиддичу?

Это вдруг Фабиан меня спрашивает.

Я остановился. На сердце стало вовсе светло.

― Я забыл, ― отвечаю.

― Мы хотели взять автографы у всех игроков ирландской сборной, помнишь?

Я улыбаюсь:

― А еще пробраться в палатку Гестии Джонс.

― Да, ― кивает Фабиан. Его улыбка зеркально отображает мою. Он улыбается мне ― все, что в нем, открыто мне, и я вижу, как сильно и ровно он любит меня. С ним я не пропаду.

Я умер. В этот самый момент. Его палочка была направлена мне на сердце, он, улыбаясь, прошептал: «АвадаКедавра», а я успел услышать. Моя улыбка стала шире.

Говорят, нас хоронили вместе. Я не помню. Маленькие гвоздики сыпались дождем, солнце светило в глаза сквозь ветви деревьев, а Фабиан, говорят, лежал рядом. Еще, наверное, говорили, что нас с Фабианом настигла судьба, раз мы погибли такими молодыми, выполняя свой долг. Если говорили, то это враки. Фабиан выполнял свой долг, не я. Я не такой хороший. Скорее, даже плохой. Нет, правда.

Вы бы запомнили такой финал? Я ― никогда. И еще говорили ― другие, не эти, что друзья и родные ― будто я настолько силен, что стану вторым Темным Лордом. Взаправду говорили. Даже не знаю, что теперь ответить на это. Может быть, все так и было бы, но ведь все кончилось, как кончилось. И мне почти не жаль. А вам? Да бросьте. Вам тоже.