В продолжение вот этого
Threesome, Стен Шанпайк/Фред Уизли/Нимфадора Тонкс
читать дальшеФред грызет ногти, когда нервничает. Причем, сам не замечая за собой такой привычки – Тонкс это кажется трогательным. Ведь обычно люди, застигнутые на чем-то дурацком, начинают усиленно оправдываться или делать вид, что не знают о чем речь. А Фред искренно не замечает, что мусолит заусенцы на большом пальце, - наверное, даже не поймет, если ему сказать, что от этого зрелища тошнит. Но Тонкс так не скажет. Она не из тех людей, кто заостряет внимание людей на их же особенностях. Тонкс вообще в этом смысле отличалась здоровым пофигизмом – зато ей было жутко любопытно, по делу и без, выведывать причины событий и поступков. Она даже гордилась этим и, наверное, не поняла бы, если бы ей кто сказал, что от такой ее бестактности тошнит. Стэн пробовал однажды намекнуть. Однажды. Вот он, конечно, обожал свой автобус и считал его клевым местом – но никогда даже в шутку не думал, что здесь есть что ловить, что можно остаться кондуктором навсегда. Любому бы, кто считал иначе, он непременно дружески посоветовал бы отвалить. Любому, кроме Тонкс. Тонкс он просто намекнул о ее бестактности, когда она заявила, что лучше Ночного рыцаря ничего на свете быть не может. Потому что, видите ли, это волшебный автобус, он может отвести куда угодно, в нем можно жить и путешествовать, знакомясь с кучей разного народа. Стэн прикрыл глаза, досчитал до десяти, а потом обернул все в шутку. Он всегда это умел. Плевки судьбы он утирал с лица с улыбкой, и жизнь ему казалась пустяком. Наверное, он и не понял бы, если бы ему сказали, что от этой его бесхребетности тошнит.
Тонкс видит Фреда чаще, чем Стэна. У Стэна она бывает максимум раз в месяц: вваливается – вся какая-то рыхлая, шумная и раздражающая – и непременно вымазает Стэна шоколадом, когда будет гладить его щеки, заглянет - раз, другой - в свое перевернутое отражение в хрустальных подвесках огромной люстры, передаст после дружеский привет Эрни, который – вот совпадение! – в дни ее прихода как раз берет выходной. Стэн долго отходит потом, когда Тонкс уходит, дышит часто-часто и отходит. Отдыхает от Тонкс-радуги. Стэну это нужно.
Немудрено, что он переживает, когда однажды Тонкс говорит, что придет вместе с Фредом. Фреда Стэн почти не знает, видел его раз или два, он кажется Стэну страшно крутым, уверенным в себе и наверняка не безбедным, так как по слухам у Фреда есть свой магазин. Тонкс не знает, но Стэн заранее ненавидит Фреда, потому что думает: куда мне до Фреда Уизли.
Тонкс целует Стэна – мимоходом, но жарко, как целовала его всегда при встрече, втягивает Фреда за собой в салон автобуса – и Фред прячет большие, сплошь в цыпках руки в карманы джинсов и чувствует себя страшно неловко. Ему не нравится, как смотрит на него хмурый кондуктор, как небрежно он подталкивает ему кресло, на подлокотнике которого плескается какао в древней чашке, как взмахивает палочкой, задвигая все шторы в пустом салоне, закрывая окна и впуская тьму. Фред сидит тихо как мышка. Он не притрагивается к какао, он привыкает к темноте.
Когда Тонкс опускается на колени, ей кажется, что она самая счастливая на свете. Ей не приходило в голову, что любовь – это важно, черт возьми, как же важно, может быть, самое важное, что есть вообще. Такие девчоночьи мысли. Тонкс любит. Любит Фреда, который любит ее, любит Стэна, который тоже любит ее. Фред любит беззаботно и легко, Стэна же любовь мучает, он дышит Тонкс и не может надышаться. Тонкс любит обоих без остатка. Ей кажется, что ее нет без них, и если однажды по ступенькам автобуса спустятся лишь Фред и Стэн, она все равно будет счастлива, потому что она останется – вот нелепость какая! - в каждом из них. Отдельной Тонкс уже не существует.
Ей нравится перебирать жесткие волосы Стэна, и она жмурится как сытая кошка, когда его шершавые губы неуклюже скользят по ее животу. Она любит его беззаветно.
Фред прислушивается к тому, как они тяжело дышат в темноте. Ему не нравится хмурый Стэн, а Стэн ненавидит его, однако, когда тот кладет тяжелую ладонь ему на плечо, Фред чуть отодвигается, освобождая место. Тонкс садится рядом. Поворачивает невидимое разгоряченное лицо, смотрит невидимыми сияющими глазами. И Фред тянется к ней, влажно целует, чувствуя вкус и запах Стэна. Он знает, что Тонкс любит его – на остальное плевать и на Стэна тоже. Плевать, что тот смотрит на них, видит в темноте, небось, не хуже совы. И пальцы Фреда оставляют синяки на бедрах Тонкс, и Тонкс изнывает от сладости, и Стэн смотрит и молчит. А в голове Стэна пусто, ему кажется, что еще немного – и он упадет как маленькая девочка в обморок. На самом деле он любит Тонкс-радугу. И ему без нее не прожить. Вот только пусть появляется пореже и...
Тонкс тянет белую в темноте руку, крепко хватает его за запястье. Она выгибается под тяжестью Фреда, прижимает к губам ладонь Стэна и выгибается вроде последней дряни. Что же остается Стэну? Ничего. Он обхватывает ее растрепанную головку и покрывает искаженное судорогой лицо поцелуями.
А много позже, когда, казалось, целая вечность прошла, он поднимает глаза и встречается взглядом с Фредом. Тому тоже темнота уже не помеха. Они смотрят друг на друга и понимают друг друга, и им совсем не хочется, чтобы то, что они поняли, узнала Тонкс. Ведь они убьют ее, любимую.
Тонкс безмятежна. Она так любит их обоих, что ей все равно.