...единственно возможное состояние ума - удивление. Единственно возможное состояние сердца - восторг. Небеса, которые вы видите сейчас, вы никогда не видели прежде. Сейчас - есть идеальный момент. Будь счастлив этим. (с)
Название: Зернышки в кармане
Фандом: Гарри Поттер
Автор: Almond
Тип: джен
Жанр: общий/драма
Рейтинг: PG
Герои: Невилл Лонгботтом, немного Ханны, Луны, Аластора Грюма, Августы Лонгботтом
Описание: Сейчас он бежит наверх во весь дух.
Примечание: Для sine Оно пусть немного странное и пусть оно не совсем веселое, но писалось от души, а как вышло - ты прости, пожалуйста, если окажется слишком не так.
Отказ: Сюжет, персонажи - Джоан Роулинг, название - Агате Кристи.
читать дальшеТак вышло, что Невилл всегда знал, как нелегко ему придется, если друзья возьмут и перестанут верить в него, героя. И даже утешение в том, что это было его личным желанием – чтобы перестали и оставили в покое, он не найдет, потому что желания желаниями, пусть так, а вот то, что происходит на самом деле, здесь и сейчас, неприятно. Даже не неприятно, а в общем-то стыдно – Невиллу кажется, это слово больше всего подходит его теперешнему самочувствию.
Друзья – а после войны участники Битвы в личной шкале ценностей Невилла прочно застряли на отметке «дорогие друзья» - меньше стали обращаться за советами, искать его общества и… разбежались, кто куда, если честно. Нет, еще года три, пока Хогвартс восстанавливали, и восстанавливали согласно, с усердием, никак не по обязанности, они постоянно были рядом, помогали Невиллу и казались большой дружной семьей. Но потом, когда новый Министр магии торжественно выпустил феникса в вечернее небо над обновленным Хогвартсом, друзья вернулись к собственным делам, а если говорить о бывших студентах – к строительству собственных жизней. Это еще хорошо, что они так долго продержались – после войны маги вокруг только и старались поскорее все забыть, а к уже забытому – не возвращаться. Это особым подвигом было, что там говорить, ежедневно руины видеть, ежедневно одни и те же лица – и руины, и лица, все твои раны на пересчет знающие.
Потому, когда Невилл остался в Хогвартсе, а друзья его ушли, ему было стыдно – недолго, какое-то время – стыдно, что он им вместе с замком стал не нужен. В глубине дремало, конечно, это чувство, на поверхности не показывалось, – ну подумайте, подумайте, как Невилл мог сказать им, всем им - Симусу, Ханне, Дину, Терри, Эрни, Оливеру, Гарри, Джинни, Луне… Невилл вздохнул. Как он мог сказать им, что они ему дороги и что ему стыдно, когда они все сами об этом знают? Никак.
Невилл получил должность помощника профессора Спраут, и очень этим гордился. Мимбус Мимблетония, например, теперь не только занимает почетное место в теплице номер три, но и внесена в школьную программу, как крайне полезное растение, используемое в ближнем бою. Кроме того, травология ведь предполагала приготовление зелий – ну не таких чтобы настоящих зелий, а различных настоев, отваров. Для чего это было нужно Невиллу – нужно, еще как нужно – он бы не признался и под пытками.
Когда-нибудь Невилл приготовит зелье - сварит отвар или сделает настойку. И для этого ему совсем необязательно будет становиться помощником профессора зельеварения и даже самим профессором становится не необязательно. Достаточно на отлично знать травологию.
- Что у тебя там, парень? – грубо окрикивает его профессор Грюм.
Книга выпадает из рук Невилла и падает ему на ногу. А это чудовищно больно, потому что книги из Запретной секции не только тяжелые, но и большей частью шипастые.
- Вы ведь дали мне разрешение, сэр, - запинаясь, отвечает Невилл. – Вот оно, смотрите, ваша роспись.
- Да знаю я, что давал, - профессор Грюм внимательно смотрит на упавшую книгу. По крайней мере, здоровым глазом. Стеклянный шар пристально таращится на Невилла. – Но, помнится, парень, речь шла об определенной книге, той, что про жабросли, а не о… - он слегка наклоняется, вчитываясь в название клацающего в опасной близости от ботинка Невилла гримуара. – «Исследованиях магических заболеваний мозга, автор Аравус Парк».
- Я… сэр… - Невилл собирается с духом, пытаясь стряхнуть с себя то, в высшей степени возмутительное, чувство неприязни, какое он испытывает всегда, находясь в обществе профессора Грюма. Профессор, между прочим, один из немногих преподавателей, кто испытывает к нему, Невиллу, искреннее расположение. – Сэр, я уже прочел книгу о жаброслях, узнал все об их свойствах, но, боюсь … боюсь, я не понимаю, для чего мне нужно было о них знать, я ведь даже плавать не умею, не то, что нырять.
Он испуганно умолкает. Лицо профессора совершенно бесстрастно.
- Потому я, - осмелев, продолжает Невилл, - решил посмотреть другие книги.
- Понятно, - после паузы отзывается профессор Грюм. – Убери это на место и выходи из Запретной секции. Арависа Парка тебе изучать еще рано, на шестом курсе возьмешь по абонементу, я разрешу. Рад, что тебе понравилось про жабросли. Любопытные штуковины, правда? Ладно, идем.
Он кладет широкую ладонь на плечо Невилла и ждет, когда тот наклонится, поднимет «Исследования…» обернутой в полу мантии рукой и поставит книгу на полку. Затем ведет к выходу из библиотеки. Невилл пригибается от тяжести его ладони.
Сейчас Невилл целыми вечерами проводит в библиотеке. Ему, как помощнику профессора, никакого разрешения, конечно, не требуется, но в том-то и дело, что разрешение ему незачем, потому что «Исследований магических заболеваний мозга. Автор Аравус Парк» в Запретной секции нет, да и вообще в библиотеке нет. Невилл бы на месте Барти Крауча младшего, который девять месяцев прятался за личиной профессора Грюма, наверное, поступил бы так же… ну – Невиллу становится жарко – нет, не поступил. Потому что это мелко, подло и гнусно красть книгу, в которой содержится крохотный шанс на спасение людей, которых ты когда-то довел до сумасшествия.
И все же Невилл не отчаивается. Методично и терпеливо перелопачивает горы литературы, надеясь найти в книгах хотя бы сноску на «Исследования…». Он ведь тогда не успел переписать рецепт. Он только запомнил, что для приготовления настоя, возвращающего разум, требуется вытяжка из пятилетней Мимбус Мимблетонии.
В один из вечеров, когда Невилл, выпив с мисс Пинс чаю, садится за стопкой выбранных на сегодня книг, в затянутое морозом окно стучится сова. Но Невилл не успевает впустить ее – его обдает свежестью, а еще запахом ландышей, и Ханна, опустившись в кресло напротив, мягко говорит ему:
- Невилл, ну ее, пусть летит в совятню, она ведь видит, что я добралась до тебя раньше нее.
- Привет, Ханна, - улыбается Невилл. Как всегда робко, но очень мило – Ханна любуется ямочками на его щеках.
- Как у тебя дела? Я решила проведать тебя перед Рождеством. Сову отправила поздно, ну ты меня знаешь, вечно я эти мелочи упускаю. А ты что читаешь? У тебя экзамены на рабочее место?
- Нет, я так, - отмахивается Невилл.
- Ага, ты всегда что-то подобное заявлял, когда все три года мы тебя из библиотеки по ночам вытащить не могли. Как у тебя дела, рассказывай, - требует Ханна, снимая пальто и теплую шапочку.
- Все отлично, - Невилл смеется. – Как у тебя?
- Я скоро замуж выхожу, - сообщает Ханна, а затем немного застенчиво добавляет: - Вот.
- Поздравляю, Ханна.
- За Терри Бута выхожу. Невилл, ну хоть бы спросил!
- Прости, - Невилл чешет нос. – Когда свадьба?
- Я как раз поэтому здесь, - улыбается Ханна. – Приглашаю тебя на наше бракосочетание. Десятого января, полдень. Праздновать будем в «Дырявом котле». Прости, что Терри не пришел – ему, кровь из носа, надо до конца года экзамены в Школе аврората сдать, он сейчас бегает сломя голову от преподавателя к преподавателю.
- Спасибо, Ханна, я обязательно буду, - сердечно благодарит Невилл.
- Все наши будут, - заверяет его Ханна. – Только Луна Лавгуд не сможет, она застряла в какой-то экспедиции в Тибете. Кстати, она просила передать тебе письмо, - вид у Ханны делается смущенным. – Ты уж прости, Невилл, я ведь виделась с ней перед ее отъездом, и она сказала, что письмо срочное, но совой его отправлять не хочет, и я пообещала, что передам тебе лично. Но забыла, представляешь? Все откладывала, откладывала, в «Дырявом котле» дел столько, а потом забыла. Сегодня вспомнила.
Она протягивает ему конверт желтоватой бумаги, подписанный тонким почерком Луны.
- Прости, хорошо?
- Да ладно, Ханна, не переживай, - говорит добрый Невилл. – Спасибо. Будешь чаю?
Уже ночь, когда Невилл, проводив Ханну в одну из спален замка, садится за чтение письма. Пока он читает, не переставая, хмурится. Даже вскакивает однажды, не веря своим глазам.
- Луна, только никому не рассказывай.
- Конечно, не расскажу, - кивает важно удивительная девочка, которая легко все тайны Невилла узнала и не только узнала, но и ему сообщила, что знает.
- Понимаешь, я не запомнил рецепт, а профессор Грюм у меня книгу забрал, - Невилл вздыхает. – Как думаешь, может быть, профессор Спраут подпишет мне разрешение на посещение Запретной секции?
- Нет, Невилл, ведь профессор Амбридж обязательно прознает. Она может решить, что ты помогаешь Гарри, она сейчас всех учеников подозревает. И все из-за АДа, - нежно добавляет Луна.
- Но что мне делать? Я ведь знаю, что есть средство, чтобы излечить моих родителей, знаю, где это средство находится, - и хуже нет, ей же ей, знать, и не быть способным это знание применить.
Невилл чувствует, что у него горит лицо. Совсем недавно, всего с полчаса назад, он как на духу выложил Луне все про своих родителей, про Лестрейнджей и про «Исследования магических заболеваний. Автор Аравус Парк». Она выслушала его спокойно, вроде бы как не проникаясь его словами. Только взяла Невилла за руку и до сих пор не отпускает.
- Ты подожди немножко, Невилл, подожди, пока Гарри не закончит с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Вот увидишь – тогда все наладится, ты найдешь свой рецепт и излечишь родителей.
- Но я не хочу бездействовать!
- А пока не думай об этом, - Луна ласково заглядывает ему в глаза. – Не думай, потому что время еще не пришло. Спрячь свое знание, как зернышки – в карман, поглубже, надежнее. Когда мы победим, ты вытащишь их на дневной свет и будешь думать, как поступить. Тогда, не сейчас. А я тебе помогу.
Невилл смотрит в серебристые глаза Луны, ловит в них свое отражение. Кивает – почти с облегчением, почти без стыда. Ведь знает – пусть проблема отложена, но он к ней вернется, когда-нибудь вернется.
И Мимбус Мимблетония пусть подрастет.
Невилл комкает письмо. Мечется по комнате, ища свою дорожную мантию, но не находит и так и отправляется в «Дырявый котел» в одном свитере и брюках.
Зеленое пламя выплевывает Невилла в шумный зал, и старый Том приветствует его, окликая, но Невилл не обращает на него внимания, выбегая на улицу и аппарируя прямо из маггловского тупичка, за что, конечно, Министерство потом ему много чего скажет.
Очутившись перед знакомой витриной знакомого универмага, Невилл с болью в сердце ждет, когда знакомый манекен наконец взглянет на него и разрешит пройти.
Он сто лет не был у родителей. Ему с трудом давался каждый визит, и он сто лет не приходил, теша себя оправданиями, что он ведь думает о них каждый день.
Ну как же, как же… Всегда происходит одно и то же. Его ноги становятся ватными еще на первом этаже. К палате он подходит с колотящимся сердцем, сердцем, которому больно – и ничего похожего на физическую боль, одна сплошная… боль сердечная.
Сейчас он бежит наверх во весь дух. И даже не слышит гневные вопли портретов целителей, которые разбудили среди ночи.
В палату родителей его пускали без вопросов. И сейчас у дежурного целителя их не возникает: милая женщина просто встает со стула и отходит в сторонку. Загадочно улыбаясь, как решает про себя Невилл, мимоходом фиксируя этот факт.
- А мы тебя заждались, - оповещает его бабушка, мадам Августа Лонгботтом.
Она сидит на кровати рядом с сыном, Фрэнком. За маленьким, забранным решетками окном крепчает мороз и ночь растекается, а на лице Фрэнка застывает усталая улыбка.
Невилл замирает у двери. У него словно все силы испарились, что-то то, на чем Невилл держался, и сейчас всю грудь наполняет невесомость, колючая-колючая, которой дышать ой как страшно, хоть и надо, не то, что жить.
- Мальчик мой… - говорит Алиса Лонгботтом, его мама. Больше всего на свете он хотел услышать такие слова.
Она стояла у окна и обернулась, как только он вошел, и сейчас в ее огромных глазах, кажется, весь мир отражается; и она неловко ломает пальцы, как всегда делает Невилл, когда сильно волнуется, и губы ее дрожат, и Невилл знает, что еще немного, и она…
Невилл пятится к двери.
- Не бойся, сынок, - говорит Фрэнк, поднимаясь с кровати. Фраза сломалась на этом «сынок», а Фрэнк верит, что скоро привыкнет и станет произносить имя сына с искренностью. – Твоя девушка нашла рецепт и отправила его тебе и бабушке. Бабушка быстро справилась с составом, она у нас молодец.
- Почему ты мне не сказала? – спрашивает Невилл, не узнавая своего хриплого голоса.
- Не хотела тебя слишком уж настраивать, Невилл. Луна говорила, что, возможно, это не тот рецепт, возможно, ее отец ошибается. Она очень-очень жалела, что не приехала к тебе сама и не рассказала все лично. Ты ведь получил ее письмо?
- Получил. Сегодня. Она написала про зернышки в кармане.
- Что?
- Ничего. А когда… когда вы пришли в себя?
- Сегодня, сынок, - неловко говорит Фрэнк. - Мы не хотели, чтобы все так произошло... мы хотели подготовиться. Понимаешь, мы выглядим… ну…
- А я говорила им, что тебе надо пулей сюда мчаться, - замечает Августа, неверно толкуя выражение, исказившее лицо Невилла.
- Я просто не хочу, чтобы сын видел меня жалким. Хватит уже, - сумрачно отзывается Фрэнк.
- Луна мне не девушка, - шепчет Невилл.
- Что?
- И вы вовсе не жалки.
- Я же говорила.
- И я очень скучал.
Алиса и Фрэнк молчат.
Невилл смахивает наконец слезы, совершенно неуместные, бестолковые, и делает шаг к родителям.
Фандом: Гарри Поттер
Автор: Almond
Тип: джен
Жанр: общий/драма
Рейтинг: PG
Герои: Невилл Лонгботтом, немного Ханны, Луны, Аластора Грюма, Августы Лонгботтом
Описание: Сейчас он бежит наверх во весь дух.
Примечание: Для sine Оно пусть немного странное и пусть оно не совсем веселое, но писалось от души, а как вышло - ты прости, пожалуйста, если окажется слишком не так.
Отказ: Сюжет, персонажи - Джоан Роулинг, название - Агате Кристи.
Не говори с тоской, что их нет (с)
читать дальшеТак вышло, что Невилл всегда знал, как нелегко ему придется, если друзья возьмут и перестанут верить в него, героя. И даже утешение в том, что это было его личным желанием – чтобы перестали и оставили в покое, он не найдет, потому что желания желаниями, пусть так, а вот то, что происходит на самом деле, здесь и сейчас, неприятно. Даже не неприятно, а в общем-то стыдно – Невиллу кажется, это слово больше всего подходит его теперешнему самочувствию.
Друзья – а после войны участники Битвы в личной шкале ценностей Невилла прочно застряли на отметке «дорогие друзья» - меньше стали обращаться за советами, искать его общества и… разбежались, кто куда, если честно. Нет, еще года три, пока Хогвартс восстанавливали, и восстанавливали согласно, с усердием, никак не по обязанности, они постоянно были рядом, помогали Невиллу и казались большой дружной семьей. Но потом, когда новый Министр магии торжественно выпустил феникса в вечернее небо над обновленным Хогвартсом, друзья вернулись к собственным делам, а если говорить о бывших студентах – к строительству собственных жизней. Это еще хорошо, что они так долго продержались – после войны маги вокруг только и старались поскорее все забыть, а к уже забытому – не возвращаться. Это особым подвигом было, что там говорить, ежедневно руины видеть, ежедневно одни и те же лица – и руины, и лица, все твои раны на пересчет знающие.
Потому, когда Невилл остался в Хогвартсе, а друзья его ушли, ему было стыдно – недолго, какое-то время – стыдно, что он им вместе с замком стал не нужен. В глубине дремало, конечно, это чувство, на поверхности не показывалось, – ну подумайте, подумайте, как Невилл мог сказать им, всем им - Симусу, Ханне, Дину, Терри, Эрни, Оливеру, Гарри, Джинни, Луне… Невилл вздохнул. Как он мог сказать им, что они ему дороги и что ему стыдно, когда они все сами об этом знают? Никак.
Невилл получил должность помощника профессора Спраут, и очень этим гордился. Мимбус Мимблетония, например, теперь не только занимает почетное место в теплице номер три, но и внесена в школьную программу, как крайне полезное растение, используемое в ближнем бою. Кроме того, травология ведь предполагала приготовление зелий – ну не таких чтобы настоящих зелий, а различных настоев, отваров. Для чего это было нужно Невиллу – нужно, еще как нужно – он бы не признался и под пытками.
Когда-нибудь Невилл приготовит зелье - сварит отвар или сделает настойку. И для этого ему совсем необязательно будет становиться помощником профессора зельеварения и даже самим профессором становится не необязательно. Достаточно на отлично знать травологию.
- Что у тебя там, парень? – грубо окрикивает его профессор Грюм.
Книга выпадает из рук Невилла и падает ему на ногу. А это чудовищно больно, потому что книги из Запретной секции не только тяжелые, но и большей частью шипастые.
- Вы ведь дали мне разрешение, сэр, - запинаясь, отвечает Невилл. – Вот оно, смотрите, ваша роспись.
- Да знаю я, что давал, - профессор Грюм внимательно смотрит на упавшую книгу. По крайней мере, здоровым глазом. Стеклянный шар пристально таращится на Невилла. – Но, помнится, парень, речь шла об определенной книге, той, что про жабросли, а не о… - он слегка наклоняется, вчитываясь в название клацающего в опасной близости от ботинка Невилла гримуара. – «Исследованиях магических заболеваний мозга, автор Аравус Парк».
- Я… сэр… - Невилл собирается с духом, пытаясь стряхнуть с себя то, в высшей степени возмутительное, чувство неприязни, какое он испытывает всегда, находясь в обществе профессора Грюма. Профессор, между прочим, один из немногих преподавателей, кто испытывает к нему, Невиллу, искреннее расположение. – Сэр, я уже прочел книгу о жаброслях, узнал все об их свойствах, но, боюсь … боюсь, я не понимаю, для чего мне нужно было о них знать, я ведь даже плавать не умею, не то, что нырять.
Он испуганно умолкает. Лицо профессора совершенно бесстрастно.
- Потому я, - осмелев, продолжает Невилл, - решил посмотреть другие книги.
- Понятно, - после паузы отзывается профессор Грюм. – Убери это на место и выходи из Запретной секции. Арависа Парка тебе изучать еще рано, на шестом курсе возьмешь по абонементу, я разрешу. Рад, что тебе понравилось про жабросли. Любопытные штуковины, правда? Ладно, идем.
Он кладет широкую ладонь на плечо Невилла и ждет, когда тот наклонится, поднимет «Исследования…» обернутой в полу мантии рукой и поставит книгу на полку. Затем ведет к выходу из библиотеки. Невилл пригибается от тяжести его ладони.
Сейчас Невилл целыми вечерами проводит в библиотеке. Ему, как помощнику профессора, никакого разрешения, конечно, не требуется, но в том-то и дело, что разрешение ему незачем, потому что «Исследований магических заболеваний мозга. Автор Аравус Парк» в Запретной секции нет, да и вообще в библиотеке нет. Невилл бы на месте Барти Крауча младшего, который девять месяцев прятался за личиной профессора Грюма, наверное, поступил бы так же… ну – Невиллу становится жарко – нет, не поступил. Потому что это мелко, подло и гнусно красть книгу, в которой содержится крохотный шанс на спасение людей, которых ты когда-то довел до сумасшествия.
И все же Невилл не отчаивается. Методично и терпеливо перелопачивает горы литературы, надеясь найти в книгах хотя бы сноску на «Исследования…». Он ведь тогда не успел переписать рецепт. Он только запомнил, что для приготовления настоя, возвращающего разум, требуется вытяжка из пятилетней Мимбус Мимблетонии.
В один из вечеров, когда Невилл, выпив с мисс Пинс чаю, садится за стопкой выбранных на сегодня книг, в затянутое морозом окно стучится сова. Но Невилл не успевает впустить ее – его обдает свежестью, а еще запахом ландышей, и Ханна, опустившись в кресло напротив, мягко говорит ему:
- Невилл, ну ее, пусть летит в совятню, она ведь видит, что я добралась до тебя раньше нее.
- Привет, Ханна, - улыбается Невилл. Как всегда робко, но очень мило – Ханна любуется ямочками на его щеках.
- Как у тебя дела? Я решила проведать тебя перед Рождеством. Сову отправила поздно, ну ты меня знаешь, вечно я эти мелочи упускаю. А ты что читаешь? У тебя экзамены на рабочее место?
- Нет, я так, - отмахивается Невилл.
- Ага, ты всегда что-то подобное заявлял, когда все три года мы тебя из библиотеки по ночам вытащить не могли. Как у тебя дела, рассказывай, - требует Ханна, снимая пальто и теплую шапочку.
- Все отлично, - Невилл смеется. – Как у тебя?
- Я скоро замуж выхожу, - сообщает Ханна, а затем немного застенчиво добавляет: - Вот.
- Поздравляю, Ханна.
- За Терри Бута выхожу. Невилл, ну хоть бы спросил!
- Прости, - Невилл чешет нос. – Когда свадьба?
- Я как раз поэтому здесь, - улыбается Ханна. – Приглашаю тебя на наше бракосочетание. Десятого января, полдень. Праздновать будем в «Дырявом котле». Прости, что Терри не пришел – ему, кровь из носа, надо до конца года экзамены в Школе аврората сдать, он сейчас бегает сломя голову от преподавателя к преподавателю.
- Спасибо, Ханна, я обязательно буду, - сердечно благодарит Невилл.
- Все наши будут, - заверяет его Ханна. – Только Луна Лавгуд не сможет, она застряла в какой-то экспедиции в Тибете. Кстати, она просила передать тебе письмо, - вид у Ханны делается смущенным. – Ты уж прости, Невилл, я ведь виделась с ней перед ее отъездом, и она сказала, что письмо срочное, но совой его отправлять не хочет, и я пообещала, что передам тебе лично. Но забыла, представляешь? Все откладывала, откладывала, в «Дырявом котле» дел столько, а потом забыла. Сегодня вспомнила.
Она протягивает ему конверт желтоватой бумаги, подписанный тонким почерком Луны.
- Прости, хорошо?
- Да ладно, Ханна, не переживай, - говорит добрый Невилл. – Спасибо. Будешь чаю?
Уже ночь, когда Невилл, проводив Ханну в одну из спален замка, садится за чтение письма. Пока он читает, не переставая, хмурится. Даже вскакивает однажды, не веря своим глазам.
- Луна, только никому не рассказывай.
- Конечно, не расскажу, - кивает важно удивительная девочка, которая легко все тайны Невилла узнала и не только узнала, но и ему сообщила, что знает.
- Понимаешь, я не запомнил рецепт, а профессор Грюм у меня книгу забрал, - Невилл вздыхает. – Как думаешь, может быть, профессор Спраут подпишет мне разрешение на посещение Запретной секции?
- Нет, Невилл, ведь профессор Амбридж обязательно прознает. Она может решить, что ты помогаешь Гарри, она сейчас всех учеников подозревает. И все из-за АДа, - нежно добавляет Луна.
- Но что мне делать? Я ведь знаю, что есть средство, чтобы излечить моих родителей, знаю, где это средство находится, - и хуже нет, ей же ей, знать, и не быть способным это знание применить.
Невилл чувствует, что у него горит лицо. Совсем недавно, всего с полчаса назад, он как на духу выложил Луне все про своих родителей, про Лестрейнджей и про «Исследования магических заболеваний. Автор Аравус Парк». Она выслушала его спокойно, вроде бы как не проникаясь его словами. Только взяла Невилла за руку и до сих пор не отпускает.
- Ты подожди немножко, Невилл, подожди, пока Гарри не закончит с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Вот увидишь – тогда все наладится, ты найдешь свой рецепт и излечишь родителей.
- Но я не хочу бездействовать!
- А пока не думай об этом, - Луна ласково заглядывает ему в глаза. – Не думай, потому что время еще не пришло. Спрячь свое знание, как зернышки – в карман, поглубже, надежнее. Когда мы победим, ты вытащишь их на дневной свет и будешь думать, как поступить. Тогда, не сейчас. А я тебе помогу.
Невилл смотрит в серебристые глаза Луны, ловит в них свое отражение. Кивает – почти с облегчением, почти без стыда. Ведь знает – пусть проблема отложена, но он к ней вернется, когда-нибудь вернется.
И Мимбус Мимблетония пусть подрастет.
Невилл комкает письмо. Мечется по комнате, ища свою дорожную мантию, но не находит и так и отправляется в «Дырявый котел» в одном свитере и брюках.
Зеленое пламя выплевывает Невилла в шумный зал, и старый Том приветствует его, окликая, но Невилл не обращает на него внимания, выбегая на улицу и аппарируя прямо из маггловского тупичка, за что, конечно, Министерство потом ему много чего скажет.
Очутившись перед знакомой витриной знакомого универмага, Невилл с болью в сердце ждет, когда знакомый манекен наконец взглянет на него и разрешит пройти.
Он сто лет не был у родителей. Ему с трудом давался каждый визит, и он сто лет не приходил, теша себя оправданиями, что он ведь думает о них каждый день.
Ну как же, как же… Всегда происходит одно и то же. Его ноги становятся ватными еще на первом этаже. К палате он подходит с колотящимся сердцем, сердцем, которому больно – и ничего похожего на физическую боль, одна сплошная… боль сердечная.
Сейчас он бежит наверх во весь дух. И даже не слышит гневные вопли портретов целителей, которые разбудили среди ночи.
В палату родителей его пускали без вопросов. И сейчас у дежурного целителя их не возникает: милая женщина просто встает со стула и отходит в сторонку. Загадочно улыбаясь, как решает про себя Невилл, мимоходом фиксируя этот факт.
- А мы тебя заждались, - оповещает его бабушка, мадам Августа Лонгботтом.
Она сидит на кровати рядом с сыном, Фрэнком. За маленьким, забранным решетками окном крепчает мороз и ночь растекается, а на лице Фрэнка застывает усталая улыбка.
Невилл замирает у двери. У него словно все силы испарились, что-то то, на чем Невилл держался, и сейчас всю грудь наполняет невесомость, колючая-колючая, которой дышать ой как страшно, хоть и надо, не то, что жить.
- Мальчик мой… - говорит Алиса Лонгботтом, его мама. Больше всего на свете он хотел услышать такие слова.
Она стояла у окна и обернулась, как только он вошел, и сейчас в ее огромных глазах, кажется, весь мир отражается; и она неловко ломает пальцы, как всегда делает Невилл, когда сильно волнуется, и губы ее дрожат, и Невилл знает, что еще немного, и она…
Невилл пятится к двери.
- Не бойся, сынок, - говорит Фрэнк, поднимаясь с кровати. Фраза сломалась на этом «сынок», а Фрэнк верит, что скоро привыкнет и станет произносить имя сына с искренностью. – Твоя девушка нашла рецепт и отправила его тебе и бабушке. Бабушка быстро справилась с составом, она у нас молодец.
- Почему ты мне не сказала? – спрашивает Невилл, не узнавая своего хриплого голоса.
- Не хотела тебя слишком уж настраивать, Невилл. Луна говорила, что, возможно, это не тот рецепт, возможно, ее отец ошибается. Она очень-очень жалела, что не приехала к тебе сама и не рассказала все лично. Ты ведь получил ее письмо?
- Получил. Сегодня. Она написала про зернышки в кармане.
- Что?
- Ничего. А когда… когда вы пришли в себя?
- Сегодня, сынок, - неловко говорит Фрэнк. - Мы не хотели, чтобы все так произошло... мы хотели подготовиться. Понимаешь, мы выглядим… ну…
- А я говорила им, что тебе надо пулей сюда мчаться, - замечает Августа, неверно толкуя выражение, исказившее лицо Невилла.
- Я просто не хочу, чтобы сын видел меня жалким. Хватит уже, - сумрачно отзывается Фрэнк.
- Луна мне не девушка, - шепчет Невилл.
- Что?
- И вы вовсе не жалки.
- Я же говорила.
- И я очень скучал.
Алиса и Фрэнк молчат.
Невилл смахивает наконец слезы, совершенно неуместные, бестолковые, и делает шаг к родителям.
Том Фелтон классно сыграл. Канон вздохнул с облегчением.
Сейчас в ретроспективе мне она нравится - и в этом фильме, и в шестом. 
