Название: И видеть сны, быть может
Фандом: Ходячий замок Хаула
Пейринг: Хаул/Софи
Отказ: Отказываюсь.


Софи снился один и тот же сон: Хаул смотрит на нее, стоя над ее кроватью, рассматривает почти задумчиво, словно взвешивает, раскладывает по полочкам, анализирует что-то, творящееся в душе, смотрит и, не приходя ни к какому решению, уходит. Софи боялась этой неопределенности… и ложилась спать пораньше, чтобы сон пришел быстрее. Если бы Хаул хоть раз улыбнулся, когда смотрел на нее… А еще Хаул пожирает сердца молодых девушек. Так говорят в родном городе Софи, так твердила ее сестра, так Софи думала сама.

Хаул редко бывал дома, редко завтракал или обедал вместе с ними, а всеми колдовскими заботами занимался Маркл. Хаул проходил мимо Софи, сгорбленной старухи с желтым лицом, кивал Кальциферу и отправлялся принимать ежедневную ванную процедуру, обязанную сохранять его красоту и молодость. Любимые доспехи Хаула.

У Хаула не было сердца, а Софи с радостью отдала бы свое.

Хаул считал, что демонов можно приручить, чем успешно занимался, забывая, что взамен предполагается самому стать демоном. Софи этого не знала, она просто видела Хаула — такого прекрасного, такого сильного, такого доброго к ней — и восхищалась им, как божеством восхищаются. О боге невозможно думать, точно о ком-то родном, верно? Софи и не думала. Она любила его, как любят небо.

Когда Хаул стал открывать ей другие стороны себя, меняя лики, как менялся мир вокруг замка, Софи замирала от восторга. От нежности. Хаул из бога превращался в человека, заносчивого, неуверенного в себе и ранимого человека. В родного и хорошего. Софи шла напролом, срывая с хрупкой души Хаула все доспехи, проникая глубже, к сердцу, которого не было.

Хаул все больше верил ей. Он смотрел на нее, смотрел, приходя каждую ночь к ее постели. Его сомнения таяли с каждым ее вздохом.

Софи приручала Ходячий замок, зная, что взамен предполагается стать его частью. Большего ей не нужно было.
Она любила Хаула. Он, прекрасный и родной, был ее мечтой, ее сокровищем, ее счастьем. А еще — волшебником без сердца, которого скоро должен был поглотить его собственный демон.
Хоть бы глаза не обманывали! Хоть бы зеркала говорили правду! Софи чувствовала, что ее стан выпрямляется, года сползают с нее, как столетние черепахи, морщины пропадают, а глазам возвращаются яркость и блеск. Стоило ей подумать о Хауле, чувствовала. Тогда она избегала зеркал, чтобы не разочароваться и продолжать верить, что заклятье Ведьмы Пустоши спало и ей снова восемнадцать лет. Но отражения настигали ее в оконном стекле, в глади воды, даже в блеске ворчливого пламени Кальцифера, и она убеждалась, что это действительно так. Молодость вернулась.

А Хаул видел ее такой постоянно.
Внезапно недостаток сердца перестал казаться лучшим в мире призом. Легкость в груди заставляла скрежетать зубами, особенно по ночам, когда он смотрел на спящую Софи.
Ему хотелось думать, что он ей снится. Честно, он приложил бы к этому все усилия, если бы мог.

Хаул даже не удивился, когда сказал Софи однажды, что ему теперь есть, кого защищать. Она была тронута, она смотрела такими влюбленными глазами, что ему стало стыдно, словно он спас девушку от солдафонов, а она предложила свое сердце в награду. Она ничего не поняла. Хаул ведь не ценил жизнь, ему было все равно, что с ним будет, что с Замком будет, с Кальцифером, с Марклом, а тут вдруг стал ловить себя на мысли, что думает о жизни. Что было хорошо жить, как сейчас живется. Что ему есть, кого защищать. Софи. Кальцифера, Маркла и даже Ведьму Пустоши. Они же его семья.

Софи не дала демону ни единого шанса.

Ее волосы остались седыми. Хаул смотрел влюбленными глазами и говорил, что они переливаются звездным сиянием. Заклятье Ведьмы Пустоши пропало вместе с войной, слугами Тьмы и преследованиями Саллиман. Хаул постепенно привыкал к смертной тяжести в груди, что приносило с собой обладание сердцем.

Он снился Софи всегда. Приходил во сне, брал ее на руки и уносил на берег Чистого озера. Садился со своей ношей на призрачную мягкую траву и устремлял задумчивый взгляд куда-то за горизонт, за густое небо и за россыпь звезд. И Софи, уютно свернувшаяся калачиком на его руках, не мешала ему. Пусть мечтает о несбыточным. Пусть взвешивает, раскладывает по полочкам, анализирует что-то, раз ему это нужно. Пусть слушается зова своего беспокойного сердца. Оно — на ее ладони.

@музыка: The Fray "Never say never"

@темы: драбблы, фандом, гет

---

Мне очень нравятся японские полнометражные фильмы. Впечатляюсь на неделю и жалею, что они раньше мимо меня проходили.

На прошлой неделе это было "Принцесса Мононоке". Сегодня посмотрела "Унесенные призраками" и "Ходячий замок". На завтра отложила "Ведьмину службу доставки" и "Корабль призраков".

Я знаю, что аниме вообще по своей природе очень увлекающая вещь, вот сериалы первые - от Покемонов до Шаман-Кинга ой как смотрелись и любились, но это было давно и прошло давно, и теперь я удивляюсь, почему полнометражки как-то... ну мимо, мимо =) Я таких названий-то не знала, а фильмы, оказывается, довольны известны по всему миру. Нравятся =) Что-нибудь говорить о них... на ум приходят вот эпитеты "качественные" и "естественные", и больше говорить не хочется, кажется, что лишнее все.

Может быть, посоветуете, что еще посмотреть?

@темы: просто

---

 Nostavenel, добро пожаловать!

---

ivanna343, поздравляю с днем рождения!

---

Красивые все ^^

@темы: ГП-фандом

---

Удалила рассказы "Плохая гора", "До встречи", "Как Бонни и Клайд" и "Два кольта, две беретты" со всех сайтов.

@темы: Оригинальные произведения

---

Chiora, поздравляю с днем рождения =)
Желаю большущей любви, здоровья и неиссякаемого творческого позитива и вдохновения
А еще - в фандом мы пришли почти одновременно, читать стали одних и тех же авторов, а писать в одно и то же время. На одной волне, получается. Это классно =)

И это написалось для тебя =) С днем рождения.

На мягких лапах

Сириус подумал, что сегодня имеет право делать все, что душе угодно. Он всегда так думал, если честно, его душе было угодно считаться со своими желаниями каждый день, как она, душа, поутру распахивала глазенки в размышлениях, чего же ей хочется, но сегодня — на то оно и сегодня, чтобы встать перед зеркалом и сообщить самому себе, что можно все. Так солидно, весомо, по-взрослому. Сегодня Сириусу исполнилось семь лет.

Дядя Альфард обещал собаку. Обязательно, сказал он, всенепременно. Щенок, пушистый, миленький щеночек с ясными глазами крутого попрошайки и бузотёра, сказал он, стряхивая с плеч приставшего к нему племянника.

А еще будет целая куча гостей. Целая куча подарков. Сириус знал, что сегодня он наверняка лопнет от счастья. Интересно, что подарит тетушка Мари? А бабушка Ирма? А дедушка… а дедушка, наверное, станет растерянно моргать своими сливочными глазами, тыкать в него слуховой трубкой и греметь: «Что ты там бормочешь, негодник? Что у тебя на ногах? Модные тапки?», а потом вручит табакерку или шпагу. Мама шпагу отберет, повесит ее на стене, а табакерку Сириус не отдаст, спрячет на чердаке в одном потайном местечке, о котором Кричер не догадывается (или — не знает, догадываться-то он, конечно, догадывается, это же Кричер) в своей коробке с сокровищами: синяя чашка с отбитой ручкой, обертки от маггловских шоколадок, зловещие иссохшие палки, или ЗИПы, всякие интересные камешки, набалдашник от маминого зонтика и стащенные из кабинета папы игральные карты — две всего, восьмерка пик и дама червей. Сириусу особенно нравилась восьмерка — на ней мальчик в берете, залихватски опущенном на один глаз, щекотал коротким кинжалом пузатую восьмерку и всякий раз кивал Сириусу как доброму знакомому. Дама червей была очень красива, только пуглива, потому что стоило Сириусу взять карту в руки, тут же смущенно прятала лицо за большим полосатым веером. Табакерка с блестящими камешками, про которые дедушка проорал что-то вроде: «гриль-и-банты короля Георга», как раз пригодится, чтобы шоколадные обертки не мялись.

А еще будут кузины, кузены, дорогие друзья папы и мамы и Министр со своей надутой дочкой. Кричер испечет огромный торт, нет, даже два, с любимым заварным кремом. А дядя Альфард подарит собаку.

Мне не надо щеночка, сказал Сириус. Мне нужна мужественная собака, которая станет меня возить. Черная и страшная.

У тебя будет щеночек, маленький поганец. С большими ушами, с хвостом колечком; и он, Мерлин, окажется точно таким же поганцем, чтобы тебя слушаться и за друга признавать, и вы станете есть с одной тарелки. Вон с той, из сервиза королевы Елизаветы. А возить тебя будут метла, пони и папа.

Сириус покривился, поморщился, повздыхал и согласился. Щенки ведь вырастают. Они становятся взрослыми и мужественными. Они становятся Псами.

Ему не хватило терпения высидеть за столом положенные полчаса, мамой положенные, которая в свое время довольно точно рассчитала, на сколько хватит ее авторитета, чтобы заставить Сириуса прилично вести себя во время званых обедов. Сириус соскользнул с высокого стула под стол, нечаянно потянув за собой скатерть, а вместе с ней тарелки, соусы, дедушкину слуховую трубку и самого дедушку, который мирно задремал еще на первом тосте. В суматохе вскинувшихся гостей, грохота посуды, многозначительного шипения хорошо воспитанных маминых котов, которым преступно отдавили хвосты, и причитаний Кричера, Сириусу удалось проползти на четвереньках к дверям в Зеленую гостиную, где были сложены его подарки.

Корзинку, небрежно подтыканную со всех сторон черным одеяльцем, Сириус увидел сразу. Быть может, потому что в отличие от остальной горы вещественных доказательств добрых, уважительных, снисходительных и подобострастных чувств к его родителям, этот подарок не занимал аккуратное и приличное место у буфета, а валялся на ковре перевернутым и жутко потрепанным. Сириус на цыпочках двинулся к корзинке. Кто-то вылез из нее, как следует отпинал, а потом завернул в старое одеяло, каким Кричер обычно укрывает поленницу у камина этой комнаты.

— Щеночек? — робко позвал он.

— Для тебя я кто угодно, парень.

Сириус осторожно снял одеяльце с корзины. На него глядел маленький, побитый молью песик. Что еще можно сказать? Песик был хмурым и яростно вычесывал измочаленной лапкой блох. В общем и целом о щеночках тут и речи не шло.

— А… — начал Сириус.

— Сижу, никого не трогаю. Появляется этот мужик в халате, орет: «Ага!», хватает меня за шкирку и мчится к Незримому Университету. Врывается в тамошнюю библиотеку, махает на Библиотекаря* какой-то палкой, тот перестает притворяться волосатой статуей, падает на карачки. Мужик кидает ему связку бананов, несется со мной между книжными рядами, проносится мимо кислой тетки в очках, та орет: «С собаками в Хогвартс нельзя!». А потом мужик приносит меня сюда. Рад, что ты спросил.

Песик выжидательно уставился на Сириуса.

— Ух, так ты говорящий?

Песик вздохнул.

— Ладно… Да.

— И ты тот, кто станет мужественной собакой, которой будет все нипочем?

— Что значит — станет? — оскорбился песик. — Я она… оно и есть.

— Ты воняешь.

— Парень, это аромат Короля улицы.

— И у тебя, извини, оранжевые брови.

— Послушай, пацан, о подарках либо хорошо, либо ничего.

Сириус, оглядывая песика, пожевал губами. Песик с независимым видом рассматривал свои когти.

— То есть ты настоящий Пес?

— А ты как думаешь?

Сириус вдруг широко улыбнулся. Песик знал, что у людей обычно это знак расположения. Он попытался улыбнуться в ответ.

— Вижу, — кивнул Сириус. — Как тебя зовут?

— А тебя? — песик не хотел сдавать позиции.

— Сириус.

— Гаспод.

— Будем дружить? — Сириус протянул Гасподу руку.

Тот подумал и положил лапку на вкусно пахнувшую отбивными и курицей ладошку.

— Будем.

Начало ^^

Гаспод — разумный пес и самый харизматичный герой Плоскомирья сэра Теренса Дэвида Джона Пратчетта. Гаспод страдает от артирта, мозолей на подушечках лап, и вообще почти от всех известных собачьих болезней. Обычно он окружен облаком пыли и пахнет как коврик в уборной. Гаспод одержим особого вида раздвоением личности, присущей всем собакам. С одной стороны, он мечтает принадлежать кому-нибудь, иметь хозяина и безопасное, теплое местечко около огня. С другой стороны, он восстает против самой идеи собственности и малейшего посягательства на свободу скитаться по Анк-Морпорку, есть и пить, что вздумается и валяться в том, в чем ему нравится. Трагедия Гаспода заключается в том, что он, в отличие от остальных собак, осознает этот внутренний конфликт. И самое главное, он умеет разговаривать, научившись этому делу, после того как прожил некоторое время в окрестностях Незримого Университета. Он не только говорит, но и обладает интеллектом, практически как у среднего человека. Тем не менее, люди просто не верят своим ушам, поскольку твердо знают, что собаки не могут говорить.
Источник: Wikipedia

Как Альфард его притащил? По теории Б-пространства все библиотеки связаны. Тем более магические библиотеки. Тем более, если они «простираются отсюда и в вечность» (с) Альфард зачем-то зашел в библиотеку Хогвартса, увлекся и вышел из библиотеки Незримого Университета, что в Анк-Морпорке, величайшем городе на Диске Плоского мира. И ему ничего не стоило предпринять обратный ход.

* Библиотекарь Незримого Университета. Орангутан. Изначально Библиотекарь был человеком, но в результате магического несчастного случая превратился в орангутана. Библиотекарь сохранил свой пост, поскольку, во-первых, является единственным существом, которое знает, где какие книги лежат, и, во-вторых, может свернуть голову любому легким движением ног. Со временем волшебники настолько к нему привыкли, что, если бы кто-нибудь рассказал им об орангутане в библиотеке, они пошли бы расспрашивать Библиотекаря, не видел ли он чего.
Источник: Wikipedia

@темы: Плоский мир, фанфики, подарки, джен, ГП-фандом

---

День 24: «Цать» лет спустя. Вы довольны тем, как всё сложилось, или вы бы хотели, чтобы что-то было по-другому? Вы как себя видите? Видите? Вот вы старенький, дряхлый, ноги не держат, руки трясутся? Бодры? Без маразма? Правда?

@музыка: Placebo "Twenty years"

@темы: флешмоб, просто

---

02.11.2010 в 21:09

Пишет  sine:

Название: Бог любит троицу.
Герои: Чарли Уизли/Габриэль Делакур
Рейтинг: PG-13
Жанр: драбл, флафф
Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг
Примечание: Написано для Almond, любимой и непревзойденной. За создание правильного настроения отдельное спасибо Leste, восхитительной и прекрасной.
Предупреждение: 1) Временное AU. Согласно канону Габриэль Делакур родилась приблизительно в 1987 году, и на свадьбе Флер и Билла ей было одиннадцать лет. По ходу фика же - она родилась в 1983, и на момент свадьбы ей исполнилось тринадцать лет. Чарли Уизли родился в 1972 году.
2) автор с героями знаком мало, так что возможно их поведение покажется вам странным, нелогичным и неожиданным.

Они познакомились на свадьбе. Конечно. Еще до того, как мама стала повторять Габриэль, что «свадьба - идеальное место для знакомства с молодыми людьми». Тогда Габриэль было тринадцать. И Чарли едва ли запомнил ее.

На следующей свадьбе, золовки ее старшей сестры - Габриэль выговаривала это быстрой скороговоркой - были расставлены приоритеты. Шестнадцатилетняя Габриэль выбрала свой идеал мужчины.

Чарли Уизли был не слишком высок, довольно широкоплеч, в половину не так красив, как муж Флер, и сокращал имя Габриэль до совершенно неприемлемого: «Габи». Но ей тогда нравилось.
Они протанцевали три танца, у Габриэль кружилась голова от шампанского, и, когда смолкла музыка, она попыталась поцеловать Чарли.

Первый поцелуй в жизни каждой девушки должен остаться незабываемым. Первый поцелуй Габриэль не удался: она ткнулась губами куда-то в подбородок Чарли, оцарапала губы о свежую щетину, а в ответ получила ласковую улыбку и тихий шепот: «Тише, тише, малышка». Ну, и обиду на всю жизнь.

Свадьбу деверя своей старшей сестры Габриэль пропустила, сославшись на занятость. Она работала внештатным корреспондентом в трех французских магических изданиях и одном бельгийском. Ей было двадцать лет, и мама впервые неодобрительно на нее посмотрела. Флер потом сказала Габриэль, что Чарли о ней спрашивал.

К двадцати пяти годам Габриэль получила в ежемесячнике колонку, которая называлась ее именем, отказалась выйти замуж за своего бывшего однокурсника и постоянно выслушивала от мамы, что Флер готовится к рождению второго ребенка, в то время, как Габриэль...

Габриэль во время таких разговоров - они всегда происходили в кафе-кондитерских - кивала, прикидывала в уме вступление к очередной статье и рассматривала мужчин за соседними столиками. О Чарли Уизли она не вспоминала уже несколько лет.

Потому, когда он возник на пороге ее квартиры, Габриэль растерялась.

Привет, - сказал Чарли и улыбнулся. - Не узнаешь, сестричка?

Чарли показался Габриэль таким же невероятно огромным, как в детстве. Волосы у него теперь чуть отросли и спускались на ворот свитера, на подбородке была видна светлая щетина, а улыбка была совсем такой же, как тогда, в их последнюю встречу. Габриэль поежилась от неприятных воспоминаний.

Привет, - ответила она, чувствуя мучительную неловкость за домашний халат, босые ноги и растрепавшиеся со сна волосы.

Хотя в мартовском номере она писала, что именно такой вид мужчины считают ужасно сексуальным.

Я помешал? - Чарли неловко переступил с ноги на ногу, стараясь не смотреть на нее.

Нет, - рассеяно ответила Габриэль. - Я просто только что встала.

Лицо Чарли приобрело странное выражение, он закашлялся, а потом, наконец, объяснил:
Меня Флер просила зайти...

Ах, вот оно что! - Габриэль, обнаружив рациональное объяснение появлению Чарли, облегченно выдохнула. - Да, ты проходи.

Она распахнула дверь пошире и посторонилась. Чарли послушно перешагнул через порог. Он чувствовал себя ужасно глупо и мысленно проклинал и брата, и невестку. Как будто нельзя было отправить посылку по почте. Чай, не тиара гоблинской работы, а только стопка фотографий и отрез ткани.

Да я собственно, только отдать, - он неловко сунул в руки Габриэль сверток.

Она с минуту изучала оберточную бумагу, потом осторожно отогнула ее с одного из углов, озабоченно нахмурилась, потянула за край дальше, улыбнулась и воскликнула:
О! Спасибо! - И скрылась в одной из комнат.

«Отлично!» - Чарли со вздохом привалился к стене, зацепив плечом изящный светильник. Он потер ушибленную руку, неприязненно покосился на металлический завиток и с ужасом отметил, что тот немного погнулся. Чарли захотелось выругаться в слух.

Когда Флер узнала, что он будет в Тулузе по делам, и попросила передать Габриэль подарок, Чарли согласился, не раздумывая. Младшая сестра невестки запомнилась ему легкой, воздушной, немного взбалмошной девчонкой. Но теперь Габриэль ослепляла, пленяла, лишала рассудка. И все это в течение десяти минут, что он мялся у нее на пороге. А он-то думал, что все пройдет тихо и по-семейному: зайти, отдать посылку, выпить чаю, вспомнить тот полудетский поцелуй на свадьбе Гарри и Джинни...

Кофе хочешь? - Габриэль возникла в дверном проеме.

Чарли собирался отказаться, но почему-то при взгляде на Габриэль в тонком лиловом халате и со спутанными волосами промямлил:
Я... Да... Конечно... Я... С удовольствием...

Габриэль кивнула и снова исчезла за одной из дверей.

Твою мать! - процедил Чарли, скидывая с плеч рюкзак.

Он прошлепал на кухню, потерянно оглянулся и уселся на тонконогий стул. Все в этом доме казалось ему неестественно хрупким и тонким. Начиная от светильника в прихожей и заканчивая самой хозяйкой.

Тебе с сахаром? - Габриэль участливо заглянула Чарли в глаза, а на стол поставила две фарфоровые чашки.
Да, - ответил Чарли, ощущая себя словно под гипнозом. - Три ложки.

Габриэль согласно кивнула и отвернулась к плите.
У тебя здесь дела? - непринужденно спросила она.

Да, - повторил Чарли.
Он следил за ловкими движениями Габриэль, чувствуя себя последним идиотом. Или подростком, впервые увидевшим так близко красивую женщину. Очень красивую.

Габриэль досадливо закусила губу, проклиная дурацкую вежливость и воодушевление из-за подарка Флер, которые заставили ее предложить Чарли кофе. Его присутствие заставляло нервничать, ощущать себя прежней шестнадцатилетней дурочкой. И его односложные ответы на ее вопросы, нисколько ситуации не улучшали.

Габриэль сняла турку с огня и обернулась к Чарли.

Помочь? - он подскочил на своем месте, да так резко, что легкий столик, за которым он сидел, опасливо пошатнулся, а чашки - наверняка любимые чашки Габриэль - жалобно звякнув, опрокинулись на пол.
Чарли замер, он, не дыша, смотрел на причиненные разрушения.

Габриэль вздохнула, водворила турку обратно на плиту и присела на корточки, разглядывая осколки своей посуды.
Хорошо, что есть Репаро, - сообщила она Чарли, который опустился на пол рядом с ней.
Ага, - согласился он.

Габриэль смущенно улыбнулась под его пристальным взглядом, и чуть повернулась, чтобы дотянутся до своей палочки на рабочем столе. А потому Чарли сумел поцеловать ее только в уголок губ.

@темы: для меня, чудесные люди, ГП-фандом

---

Тщетность

Фред каждый день ждет ее прихода. Иногда она опаздывает, иногда пропадает на неделю-две.
— Я так тебя люблю…
И что Фреду ответить на это?
— Ты для меня единственное настоящее. Лучшее, что со мной случалось.
И все буднично и просто. Скучно даже. Она не смотрит на него, рассматривает свои колени и сложенные на них обветренные красные ладошки. Сгорбившись как садовый гном. И сердце раскрывает без чувств. Сердце - без чувств.
- Ты только не гордись этим: со мной, не сказать, что много хорошего случалось, потому, может статься, что в сравнении ты, мое лучшее, - совсем-совсем ничтожество.
Что Фреду ответить? Ему неловко и стыдно за нее, за себя, ему хочется спасения: чтобы прямо сейчас, сию же секунду, появилась весомая проблема, требующая его, Фреда, участия; чтобы Джорджа озарило, и он прибежал спасать Фреда; или, как вариант, чтобы разверзлись небеса, гром и молнии, и сразу бы не до разговоров стало.
Наверное, можно сказать: «Спасибо». Это для коматозных дебилов, конечно, вариант, но он все же лучше, чем просто в сторонке промолчать.
- Ты только молчи, не говори ничего, - ровно велит она и продолжает: – Было жутко весело, мы хохотали с девчонками, Алисия шутила так здорово, мы чуть не плакали от смеха. И день был чудесным, мне везло: пришла посылка из дома, на завтрак давали мои любимые оладьи с кленовым соусом, МакГонагалл вручила двадцать баллов, а тренировка прошла отлично – под дождиком, потом под двумя радугами, Оливер был сам не свой и хвалил нас, а я забила семьдесят очков из ста. Мы хохотали с девчонками, и в коридоре было темно, а потом ввалились вы с Джорджем, Ли и Гарри, все мокрые и грязные, шумные и довольные, я посмотрела на тебя, ты – на меня… такой дурак, такой рыжий, такой хороший… самый лучший. И все, поняла, что люблю. А потом – сколько лет любила и люблю. Люблю, люблю.
Глухие слова падают, как сухие комки грязи, монотонно, бесцветно. Или сыплются как ржавый пропитанный кровью песок.
Фреду нечего ответить на это. Он не может потянуться к ней и поднять с колен, не может ласково рассмеяться на ухо, не может просто сказать: «Спасибо». Нечего ответить.
- Я так люблю тебя…
Не говорите этого могилам.
Она будет скучно повторять, пока не охрипнет, потом будет шептать, шептать, а когда не сможет, станет молчать. И это красноречивое молчание дарит Фреду больше какой-то утробной радости пополам с болью, чем ее слова.
Фред каждый день ждет ее прихода. Иногда она опаздывает, иногда пропадает на неделю-две. Фреду недолго еще: его душа забудет жизнь и оставит это место скоро. Вот когда она не будет больше приходить, отпустит его.
- Я так люблю тебя...

@темы: драбблы, ГП-фандом

---

подарки

Автор: Ластя
Фандом: Сварог
Заявка: джен, Гаудин, драма, "Пес на алмазных цепях Императрицы. Какие у вас ассоциации? Небось, "верный друг, защитник"? Бросьте. Я - пес, который слишком стар для всего этого. Банально и скучно, как и вся наша жизнь".

Лорд Гаудин очень любит свою работу.
До последнего торчит в департаменте – неспешно прохаживается вдоль кресел, заглядывает к работающему из-за плеча – "ну что?", - увещевает провинившихся.
Или сидит в своём кабинете и изучает обстановку, отчёты, донесения, слухи, и не приведи Бог потом окажется, что он что-то пропустил.
Их таких двое – из старой гвардии, он и канцлер.
В каком-то смысле на них держится всё. То есть, умри они завтра – не останется никого, кто умеет по-настоящему работать, кто знает, как, и кто понимает, зачем.

Так что умирать в ближайшее время было бы очень непредусмотрительно с моей стороны, думает Гаудин, заходя домой.
Домой – в манор, в даже не пустой манор, - там обитает дворецкий.
Домой. В дряхлый замок, где огонь в камине горит как-то неохотно, словно бы удивляется, что ещё кто-то когда-то зачем-то всё-таки зажёг.
Где в углах лежит самая натуральная серая пыль, как у какого-нибудь барона с Земли, а в огромной кровати вечно холодные простыни, и под пологом вечная духота.
Но это всё ерунда, предсказуемая и переживаемая. Не-ерунда начнётся потом, когда он останется в холоде кровати один-на-один с бессонницей и мыслями.
Но и тогда он будет ещё трепыхаться, оттягивать неизбежное, как ребёнок, отталкивающий ложку с лекарством.
Я отличный работник, упрямо подумает он. Без меня каких только катастроф не произойдёт.
И вот тут-то, вот тут заговорит его внутренний голос. Который, когда Гаудин на работе, говорит только о ней.
А вот когда – дома...
- Работник ты да, замечательный, - скажет голос – а вот как насчёт человека?
Голос всегда говорит с его, Гаудина, интонациями, но слова выбирает совершенно другие.
И Гаудин в очередной раз испытает это унижение – чувствовать себя человеком.
Человек ужасно мал по сравнению с кроватью, не то что с комнатой, человек мёрзнет и человеку одиноко.
Человек жалеет, что его дом пуст. Человеку хочется другого человекка под боком, и ещё одного человека в соседней комнате.
Человек сжимается в комочек под холодно-скользким одеялом.

Гаудин будет пытаться вспомнить, что эта ночь не бесконечна. Что завтра в департамент, и там...
Но привычные "посмотреть-пронаблюдать-выяснить" в темноте спальни не подействуют, не вытянут из беспросветности обратно, в работу, в обычность.
"Гаудин всегда один" – застучит в голове нелепо-правдивое.
Гаудин-всегда-один.

Вот поэтому Гаудин и думает всякие глупости ещё по дороге к дому, ещё в вимане – чтоб не становиться человеком заранее, не сдаваться раньше времени.
И чтоб не вспоминать свою самую последнюю ночную мысль – что кровать может засосать - воронкой, с утробным чавком...

@темы: драбблы, чудесные люди, фандом

---

Из обычного, бисерного и вообще крайне бестолкового. Вообще-вообще = )

Вот здесь нашлась хронология событий Плоскомирья. Не совсем полная и понятная, но, например, я долгое время не могла связать события, произошедшие в "Посохе и шляпе" с циклом о Страже, мне виделось, что Ринсвинд на сотни лет там старше и вообще, а здесь все вроде проясняется... вот Альберт встречался с Ринсвидом в "Море, ученик Смерти", значит, все нормально.

Меня окружают одни мушщины. А теперь угадайте, кем я работаю?

А еще недавно прочла в одном дневнике, что это жутко - когда в дневнике обращения. Жуутко. "Вроде кричишь пьяным с балкона" (с)
Вы меня слышите? Так давайте за пьянство на балконе =) За обращения, которые жуткие =) За скачки к экрану крупным планом, когда виден правый глаз в красной сеточке лопнувших от избытка чувств сосудов, половинка носа и самая широкая улыбка на свете - за скачки и придыхание: "Вы меня слышите? Вот вы-вы. Да, именно вы. Не прячьтесь, не падайте, я вас люблю". Прямой контакт. Как ударом дубинки по башке. но очень искренне.

Место действия "Кругов на воде" перенеслось в одиннадцатый век на земли, которые тогда звались Царствием небесным. И героиней главной станет Мелисенда.

Меня смущает реакция на "Правильное". Я знаю, он вызывает сильные чувства. Такие, самые мерзкие. Напишите мне об этом. Но не молчите, не игнорируйте. То же самое было с "Плохой горой" и с "До встречи". И я понимаю, в чем дело. Нельзя писать настолько личные вещи, да-да. И тема закрыта.

@темы: мелкотравчатое

---

Проделки нарглов
Для Эллы-Энн

— При чем тут я?
Джордж зевает, с хрустом потягивается. Поправляет сползшие джинсы. Улыбается.
— Луна, ну скажи.
И, не дожидаясь ответа, возвращается к своим отвлекающим обманкам, специальному заказу Министерства. Война давным-давно окончилась, но полезные штуковины вроде этой стабильно пользовались спросом — у Ужастиков Умников Уизли все руки не доходили, чтобы собраться, как положено серьезным бизнесменам, и провести детальный мониторинг рынка с целью выяснить, почему.
Луна смотрит на Джорджа. Без капли смущения или сомнения любуется им. Россыпью веснушек на его плечах, свежей царапиной на подбородке, длинными пальцами со сбитыми ногтями, вечно испачканными разномастными ингредиентами, из которых в дьявольской кухне воображения близнецов рождаются те самые Ужастики. Рыжинкой на макушке, так уверено и честно сияющей в полумраке, в котором обычно все цвета выцветают до простого серого. Ресницами, губами.
Луна почему-то краснеет.
— Это все нарглы, — громко отвечает она и подтягивает коленки к груди, сминая практичную ситцевую простынь, не очень свежую и без того уже порядком измятую, в нечто совсем уж невообразимое.
Конечно, нарглы. Нарглы, нарглы. Если прислушаться, до сих пор можно различить их топоток и смешки. Они любят людей. Люди их забавляют. Они любят проделки. И проделывают их с людьми ради забавы.
Сколько лет друг друга знать, знать, как облупленных, настолько, что искренно считать друг друга самым последним объектом на Земле, с которым можно… можно… Луна тихонько вздохнула. Это все проделки нарглов. Иначе она бы не пришла ночью в мастерскую Джорджа. А Джордж не ждал бы ее.
— То есть ты больше не будешь кричать на меня? — Джордж поддерживает обманку пальцем. Джордж волнуется, и обманке удается цапнуть его и сбежать.
— Не буду.
— Я, правда, ни при чем. Я не знал, что ты придешь.
Луна качает головой.
— Не знал, что ты посмотришь так. Что положишь ладони мне на живот. Что не уберешь мои руки. Что будешь так красива. Не как всегда красива, а… до боли, безумно. Как полет над ночным городом.
Практичная простынь сминается окончательно — Луне кажется, что сейчас ей самое место на полу.
Проделки нарглов.
Когда она сползает со старой кушетки, так грузно и неуклюже, когда она подходит к Джорджу и наклоняется к нему, ему кажется, что и ей самое место на полу, а ему — рядом с ней.
Проделки нарглов.
А когда она выгибается под его руками, сцеловывает бисеринки пота с его груди и жарко шепчет на ухо что-то умоляющее и бессвязное, им кажется, что самое-самое время, чтобы мир остановился. Специально для них и для их нарглов.
— Мы что-нибудь придумаем насчет этих нарглов? — Джордж приподнимается на локте, убирает пепельный локон с лица Луны. — Как их нам отблагодарить?
— Большущий торт. С йогуртом и огурчиками. Любимое лакомство.
И Луна счастливо улыбается возмущенному фырканью Джорджа.
Проделки нарглов. Без сомнений.

@темы: чудесные люди, подарки, ГП-фандом

---

.. тым-тым.. ))

Японские полнометражные мультики.
Прелесть.
Только умирают все в жестокой форме.
Но прелесть.
Еще бы не умирали.
Все равно прелесть

---

нытье

Накидайте мне заявок на фики про Фреда, Джорджа, Анжелину и Луну, а? Пожалуйста
Мой мозг нуждается в пинках, оно не хочет так сочиняться

@темы: ГП-фандом

---

31.10.2010 в 00:40

Пишет  sine:

Большая разница
Задание: чтобы Almond стало светлее, теплее и, вообще, лучше.
Название: Большая разница
Герои: Лисандр Скамандер, Доминик Уизли
Рейтинг: PG, там есть эм... слово есть там недостаточно цивилизованное
Жанр: драбл, общий (мне сказали, что если не знаешь чего написать, пиши общий)
Дисклаймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг
Примечание: действие связано с "Домом свиданий" является прямым продолжением этого драббла: www.hogwartsnet.ru/mfanf/ffshowfic.php?l=0&fid=...

Просто мы сегодня оказались похожи
Вопреки любым гороскопам Земли;
На одну пошиты, прости Господи, рожу,
По одним следам для чего-то пошли.
Канцлер Ги

А потом они вместе пили кофе. Одинаковый.
Это всегда бесило Лисандра больше всего: Доминик словно повторяла за ним. Учила те же предметы в школе, ела тосты с медом, а не с джемом, с трудом выносила заботу Роуз. Любила Локарна.
Впрочем, с точки зрения формальной логики, это Лисандр повторял за Доминик. Старше же была она.
Доминик перешла на четвертый курс, когда их приняли в Хогвартс. Лисандра и Локарна.

Наверное, выбора никогда не было. Ведь с самого раннего детства было известно, что среди девочек Уизли растет невеста для братьев Скамандеров. Это было очевидно, ожидаемо. Может, даже правильно. Надо только было найти свою. Лисандр читал о таком в одной сказке, как узнать свою любимую среди десятка других, когда лица скрыты вуалью. Почувствовать сердцем.
К Доминик Лисандр чувствовал глухое раздражение. Даже сейчас.
- Брату расскажешь? - спросила Доминик, посмотрев на Лисандра.
Глаза у нее были того цвета, что летом бывает у грозового неба. Серо-синие, темные. А взгляд недобрый.
- Я идиот что ли? Ты же все равно его сломаешь, хоть и...
Лисандр замолчал. Произносить вслух: «Любишь», - не хотелось. Признавать не хотелось. Хотя сомнений-то не было.

 

Он назначил Доминик встречу в «их» квартире. Той самой, где встречались все со всеми, и никто никогда не жил. Это Джеймс придумал, и на какой-то вечеринке они все скинулись на первый взнос. Лисандр с братом, Скорпиус, трое Поттеров и пятеро Уизли.
Если бы кто-нибудь спросил, чего Лисандр хотел от этого свидания, он бы не смог ответить. Отомстить, наверное.
Потому вывалил на Доминик столько слов. Говорил от лица брата. Про то, что она лживая, злая, ненастоящая. Про то, что любить ее нельзя. Про пустышку и куклу.
Он бы в жизни не подумал, что Доминик сможет вот так вот, с одного только взгляда различить их с Локарном. Идентичных близнецов. Даже родителей они исхитрялись дурачить, а вот она... Пустышка, а Локарна...
А еще Лисандр никогда бы не поверил, что Доминик сможет потом так безутешно рыдать. Упав на пол, закрыв лицо руками, почти скулить. И повторять, словно безумная: «Что я наделала? Что я наделала?» И почти умоляюще звать: «Локки...»
Он нисколько не жалел ее, просто вдруг понял. Узнал себя, если точнее.

 

И теперь они пили кофе. Как цивилизованные люди. Потом они так же спокойно и культурно разошлись. Даже простились. Чего не случалось с ними... Никогда не случалось.
Лисандр думал, что получилось правильно.
Дома он зачем-то сказал брату:
- Я видел сегодня Доминик.
- И как она? - с деланным равнодушием спросил Локарн.
- Без тебя ей хреново.

@темы: для меня, чудесные люди

---

тестовое

Особенно последнее приятно.

@темы: тест

---

Фандом: Сварог
Название: На обратной стороне
Описание: Написано в подарок чудесной Ласте, которая тоже любит «Сварога» и которая хотела «разговор Мары с Яной, где-нибудь не во дворце, джен, "личико красивое, а жизни не знает".
Жанр: общий
Рейтинг: G
Отказ: Отказываюсь.

Юпитер над Хельстадом вовсе волшебный. Похожий на огромный позолоченный наперсток, что вечно красовался на пухлом пальце нянюшки Корделии, неровный и оплывающийся по краям, как галлюцинация. Пульсирующий в унисон ударам сердца. Или, скажем, боли.
Яна-Алентевита, Императрица Четырех Миров, стыдясь саму себя, поморщилась. Она чувствовала, что неправильно это — сомневаться в собственном решении и поддаваться слабости. Негоже королевским особам выказывать эмоции. Однако боль, нахально расползавшаяся по нежной коже, словно сплетня по королевскому двору, заставляла морщиться, ворочаться на мягчайших перинах и совсем не по-королевски всхлипывать над проносящимися в мозгу захватывающими, ужасающими, но, увы, совершенно невыполнимыми планами мести.

И черт ее дернул отправиться к озеру безоружной! Глядишь, и обернулось бы все удачно, и не пришлось бы сначала прощаться с жизнью, а потом желать себе мгновенной смерти, дабы позора избежать. Ведь какой позор!.. Позорище. Яна не удержалась и притянула одеяло до самых глаз, как часто делала в детстве, когда пыталась спрятаться от ужастей и несправедливостей мира, красочно описываемых нянюшкой Корделией в сказках. Чтобы ее, Императрицу Четырех... ладно, формально — Двух. Чтобы ее, Императрицу Двух Миров, отстегал ремнем по мягкому месту какой-то граф! И за что — за здоровую тягу к науке. Кто же знал, что в источнике всех знаний такое чудище живет. Граф Гэйр, он... если упустить терминологию и соленые словечки, он...

"Он очень сердит", — первая ясная мысль за полный мучений вечер посетила сознание Яны и заставила ее, забыв о последствиях, сесть на подушках. Пока Императрица, шипя от боли, поспешно подтыкала под себя перинки и одеяла, мысль опомнилась и деликатно уступила место следующему: "А коли так, можно заставить его взять на себя управление Девятого Департамента. Сейчас он на эмоциях, да, но потом ведь будет раскаиваться..."

Яна нежно улыбнулась светившему в окно Юпитеру.

"Бедняжка, если бы он знал, как податливы мужчины, когда чувствуют за собой вину... "

Не сказать, что у Яны был большой опыт в этом вопросе, но женская интуиция пополам с выработанной многими поколениями царственных предков предприимчивостью подсказали верно: граф Гэйр завтра сам себя загрызет за то, что так свойски обошелся с нежным цветочком, юным к тому же, не лишенным привлекательности, хотелось бы думать, и определенно вызывающим у означенного графа плотские позывы, загрызет и придет с повинной. Прощения просить, конечно, не станет, мужское самолюбие, гордость и непонятно какие комплексы не позволят, но просьбе, да еще высказанной прерывающимся, полной муки голоском, отказать не сможет.

И Яна чинно расправила оборки своей ночнушки. Она чувствовала, сейчас самое время казаться благонравной.

— Гадость какую-то задумала? Ну-ну.

Яна моментально пересмотрела свою позицию.

— Не надо в меня ничем швырять, — сказала Мара и перелезла через подоконник. — Добро только пропадет. А заклинания тут не действуют, не старайся.

— Я закричу, — предупредила Яна.

Мара пожала плечами.

— Давай. Охране как раз скоро сменяться, вот и разбудишь заодно.

Она прошлась по комнате, с любопытством рассматривая чуть дернутые в сумасшедшем свете Юпитера полотна сгинувших в Шторме живописцев, а может, и до Шторма сгинувших, кто же теперь разберет, прошлась, не обращая на Яну, неприкрыто разглядывающую ее, никакого внимания, и встала напротив королевского ложа. Императрица, тонувшая в пене перин, подушек и одеял, привыкла к тому, что в таких кроватищах можно и заблудиться, если потерять бдительность и не запомнить, с какой стороны дверь в покои, но судя по скептическому выражению смазливого личика Мары, сейчас она выглядела уж очень маленькой и одинокой. Яна неловко откашлялась и попыталась принять самый надменный вид, какой умела.

— Ты — та девочка, помощница графа Гэйра?

— Ты хотела сказать — ее светлость, графиня Сантор? — небрежно парировала Мара. — Послушай, ваше величество, давай сразу уясним. Вернее, ты уяснишь для себя. Я пришла, потому что знаю о твоем маленьком путешествии по чужеземным мирам и что Командир тебя спас. И мне стала любопытной сама подоплека… ты имеешь на него виды? Ах, да. Для своего же блага не называй меня «девочкой». Со всем уважением, конечно.

Яна молчала. Гиперборея. Или какая-нибудь Заводь. Однозначно. Потому что тут не то, чтобы подданнического благолепия нет, тут элементарное чувство самосохранения загнулось как класс. Девочку немедленно в ссылку, погибнет же здесь из-за своей дурости. Как граф Гэйр еще не всполошился?

— Ты не молчи, ваше величество.

— Мара, будьте добры, — осторожно подбирая слова, начала Яна, — придите утром. Сейчас уже поздно, я себя неважно чувствую. Утром мы обязательно продолжим наш разговор.

«В присутствии графа и Серебряной бригады в полном составе», — добавила она про себя.

— Дело даже не в том, что он по тебе слюнки пускает, — Мара удобно устроилась в кресле, закинув ногу на ногу и заложив руки за голову. — Он по любой юбке пускает, ты только не обижайся. Командир серьезно к тебе относится, понимаешь? Ты для него что-то вроде драгоценности хрупкой. Невозможно, чтобы кто-то грязный и потный зажал ее в лапищах — он на себя это проецирует, он себя, извращенец, считает грязным и потным. Командир относится к тебе как к любимой дочке, трепетно и заботливо. Слегка нездоровое чувство, не находишь?

Яна сузила глаза. Зачем ей все это?

— Признаться, мне такой его настрой не нравится. Было бы проще — намного проще — если бы я застала его у тебя сегодня. Он бы отвел душу, ты бы отвела душу, переспали бы вы, и забылось бы все. А так…

— Продолжай, — велела Яна ледяным голосом.

— А так, — в синих глазах Мары разливалась едкость насмешки, — ты остаешься для него прекрасной недосягаемой мечтой.

— Мне следует расстроиться?

— Что для меня не так уж плохо, — непринужденно продолжила Мара. — Ему со мной настолько просто, что он всегда ко мне вернется. Я нашему графу родная, он ко мне дорогу найдет хоть с окраины миров.

И она поднялась, медленно и чувственно потянулась, демонстрируя Яне все прелести своей фигуры. Усмехнулась:

— Попа болит? Заклинаниями не пользуешься, чтобы завтра перед Командиром уверено страдалицей себя ощущать?

— Не твое дело, — отрезала Яна, которая на самом деле забыла, что в Хельстаде не действует только направленная во вне магия.

— Молодец, — одобрительно кивнула Мара, сделала ручкой и вылезла в окно.

Яна откинулась на подушки. Чертыхнувшись не подобающими королевскому статусу словами, изогнулась и вынула из-под поясницы скомканного плюшевого мишку. Снова откинулась.

Ну какая засранка!.. Рыжая, наглая… личико смазливое, а жизни не знает. Разве можно так с Императрицей разговаривать? Разве можно, в конце концов, девушке, которая моложе, красивее и могущественнее, такое говорить? О любимом своем! Она ведь Яну соперницей считает… Яна закусила губу… а может, не соперницей. Может быть, подругой по несчастью. Ведь как она сказала?.. Недосягаемая и родная. К родной всегда возвращаются, это правда. Но любят-то то обеих…

@темы: чудесные люди, подарки

---

^^

Ну да, я выскочка.

---

АБ

Очень понравилось.

Рисунок "Души дурацкие порывы", автор wandarer

Захария Смит, Сьюзен Боунс, Джастин Финч-Флетчли

тык

@темы: рекомендации, ГП-фандом